Подъем (СИ)

— Господи! — я, кажется, психую, окончательно обессилев от обсуждения Медведева. — Все, хочешь, я удалю его номер? — достав мобильный из своего кардигана, с трудом снимаю с него блокировку. — Смотри! Все, его нет, видишь? Что мне еще сделать?

— Для начала не кричать, — оттолкнувшись от своей опоры, Сергей подходит к двери, плотнее ее захлопывая. — Детей разбудишь.

— Разве это не абсурд? В чем ты постоянно меня упрекаешь? Я не ищу с ним встреч, никогда не перехожу границ! Это уже смешно!

— Рад, что хоть кто-то получает от этой ситуации удовольствие. Отойди, — он отодвигает меня в сторону, принимаясь складывать свои рубашки, а я, доведенная до грани, вполне готова завыть от бессилия, наплевав на позднее время и непонимающий взгляд, которым меня наверняка наградит супруг. — Ты меня не слышишь!

— Нет, Маша! — с силой захлопнув крышку чемодана, Титов резко оборачивается, и встав в полный рост, начинает покачиваться на ногах, не стараясь запрятать свою злость поглубже. От него словно исходят волны праведного гнева, готовясь смести все на своем пути, и боюсь, я стану первой, на кого выльется накопившаяся в нем ярость. — Сколько можно повторять тебе одно и то же, если ты даже не пытаешься понять, о чем идет речь? Я не против его общения с Семеном, и то, лишь потому, что не имею права чинить препятствия! Но мириться с вашими встречами я не готов! Это ненормально — ужинать с мужчиной, которого ты когда-то любила! Неправильно, поощрять его визиты в твой магазин, позволять ему смотреть на тебя так, словно ты до сих пор принадлежишь ему! И уж точно глупо с твоей стороны не замечать, что он до сих пор тебя ревнует!

— Это неправда!

— Отлично! Считай, что я преувеличиваю! Но будь добра уважать мои просьбы!

— Больше похоже на приказ!

— Понимай как хочешь. Я уеду утром. Вернусь через неделю. И если к этому моменту ты, наконец, не решишь, что для тебя важнее — сохранить лицо перед бывшим или перестать трепать нервы мужу, то… — осекается, заметив, как я шире распахиваю глаза.

— То что, Сережа? — спрашиваю полушепотом, машинально усевшись на прикроватную тумбу, внезапно почувствовав слабость в ногах. — Что?

— Не знаю, Маш… Но вряд ли тебе это понравится, — даже не думает ко мне подходить, и взяв с полки первую попавшуюся футболку, небрежно забрасывает ее на плечо и скрывается в ванной, щелкнув замком на дверной ручке…

Если наша жизнь состоит из мелочей, то я без раздумий могу перечислить, без каких именно мои будни теряют краски. Мне не хватает похрапывания за спиной в темной спальне, ведь Сергей храпит, негромко, но вполне различимо в ночной тишине… Не хватает аромата его духов и даже запаха табака. Я скучаю по стуку его пальцев по клавиатуре, который всегда действует на меня одинаково — усыпляет своим монотонным звучанием. Я тоскую по его голосу, бархатному, проникающему под кожу, когда он, позабыв о своей брутальности, сыплет мне комплименты, делая это настолько неподражаемо, что у меня перехватывает дух. Боже, я просто мечтаю услышать простое «привет» в его исполнении, потому что за прошедший с его отъезда день он так ни разу и не позвонил…

— Сем, ну не делай так! Не дай бог, уронишь! — больше не в силах наблюдать за тем, как мой сын подбрасывает довольную Софийку, делаю ему замечание.

— Мам, я ведь аккуратно! — смешно морщась, жалобно выдает мальчишка, все же прекращая свою игру и устраивая непоседу на своих коленях.

— Кстати, почему ты еще не одет? Руслан заедет уже через двадцать минут, — вспоминаю, что по пятницам у Семена очередная тренировка по боксу — его новое увлечение, в которое он окунулся с головой. Теперь посреди комнаты подростка болтается алая груша, которую он нещадно колотит с семи до половины восьмого вечера, то ли гонясь за подтянутой фигурой, добейся которой, он обречен до конца своих дней купаться в восторженных женских взглядах, толи опасаясь, что в случае опасности не сумеет за себя постоять.

— Сейчас соберусь, — он встает, целует малышку в макушку, и я невольно улыбаюсь, наблюдая за его трепетным отношением к младшей сестре. — Я звонил дяде Руслану. Предупредил, что поеду с папой.

— С папой? — не столько спрашиваю, сколько удивленно повторяю за сыном, пропуская сквозь пальцы свои густые волосы.

— Он хочет посмотреть, чего я добился за месяц.

— Как это мило, — не могу сдержать сарказма, надеясь, что он не заметит моего недружелюбного настроя. Если после развода, поборов боль и, утерев последнюю слезу со своей щеки, я открыла в себе способность ненавидеть этого черствого человека, а он, без сомнений, сухарь, крушащий все на своем пути в угоду собственного удовлетворения, то сейчас, потеряв сон от напряжения в отношениях с мужем, я с удивлением поняла — чувство злости и раздражения на Медведева способно увеличиваться в разы… — Ты уж не подведи.

— Мам?

— Что?

— Папа водил меня в свое кафе… — как-то странно взглянув на меня, бросает Семен, уперевшись рукой в дверной косяк.

— Разве, оно уже работает?

— Нет. Это была экскурсия, — он улыбается, и продолжает сверлить меня своим взглядом.