Подгоряне

оттуда домой. Отказывался от обеда. Кричал на меня до хрипоты,

требовал, -чтобы отвязались от него, оставили в покое. Слушался одного

младшего внука. Охотно помогал ему отыскивать места для колодцев.

Жить ему осталось считанные дни, но он страшно боялся, как бы не

вернулись из прошлого голодные годы. В своей хижине дедушка бережно хранил

каждую хлебную крошку, каждый сухарик. За долгую свою жизнь он хорошо узнал,

что значит для человека остаться без хлеба. Был спокоен лишь тогда, когда

его сусеки засыпаны зерном пшеницы, ржи и кукурузы, то есть хлебом, -

единственное, во что он верил свято. Плоды садов и виноградников, сахарную

свеклу всерьез не принимал - это, мол, для баловней. Хлеб - это да, пускай

он растет и на камнях. Хлеб - сама жизнь.

Не принимал дедушка всерьез и колодцев Никэ. Не хитрое дело -

просверлить дырку в земле и воткнуть туда цементную трубу длиною в

телеграфный столб. Установить на этом сапожном голенище круг и дурак может.

Но разве это колодец?! Нет, это несерьезно! Дедушка не может этого принять!

Другое дело - колодец во дворе Никэ, тот был по душе старику, А когда узнал,

что вновь построенные колодцы нельзя чистить, с досады плюнул и крепко

выругался, поставив таким образом на них точку.

- Натаскают черти в них разной нечисти! -"-кричал он. - Я вон как

берегу свой колодец! Он у меня прямо перед носом, и та я чищу его каждый

год, вытаскиваю оттуда кучу карандашей. Теперь этих дьяволят, школьников,

снабжают карандашами, которые и в воде не гниют!

И все-таки старику ужасно нравилось, что с ним советовались, просили

указать места для совхозных колодцев. Против обыкновения, он даже не

прекословил, сейчас же усаживался в коляску мотоцикла, когда Никэ въезжал к

нам во двор. Когда Никэ случалось заезжать за ним на машине с гидробуром,

дед с помощью внука вскарабкивался в кабину грузовика. Специалисты, молодые

парни, отчаянно похваливали старика:

- Без вас, мош Тоадер, мы бы без толку мотались по всем полям и

холмам! А ведь и у нас есть свой план: пробурить столько-то колодцев в

день!..

Приняв их слова за чистую монету, дедушка еще более возгордился:

- Без меня вы втыкаете свои голенища на солончаках. Там даже

чертополох не растет, а вы хотите, чтобы кто-то тут пил вашу воду! Коровьи

образины! Солончаки - это, считай, отравленная земля!

Молодые рабочие-специалисты, конечно же, валяли дурака. Они могли

вполне обойтись и без дедушкиных наставлений. Там или тут отыщут они воду,

на одной или другой глубине - не велика беда. За один день они могли

поменять десятки мест на своей машине. Их электробур взрывал землю, как

вулкан. Дедушку они брали с собой скорее для того, чтобы позабавиться,

посмотреть веселый спектакль в исполнении одного актера. Ребята эти в

большинстве своем жили в Теленештах, от которых до Кукоары рукой подать, и

они хорошо, знали причуды этого удивительного старика. Знали и про то, как

подойти к нему, расположить его к себе. Хитренько подстегивали дедушку,

вызывали на разговор. И старый упрямец клевал на их удочку, е редким даже

для него усердием отыскивал места, где произрастал влаголюбивый "клюв

индюка", вернее всяких приборов указывавший на то, что тут находятся

подземные родники, самой чистейшей пресной воды. Как только старик видел

красноватую, похожую по форме на выжженную свечу головку цветка на жирнющем

толстом стебле, начинал сильно волноваться и торопил ребят:

- Копайте здесь!.. Вы, замасленные ушанки!.. Коровьи образины!..

Где-то уже сказано нами, что для дедушки все жители Теленешт были

"бубличниками", которые никогда не внушали ему особого доверия. "Гм... -

хмыкал он с оттенком брезгливости. - Разве там живут люди? Так." ни в городе

Богдан, ни в селе Селифан. Они даже мотыгу завертывают в носовой платок,

выходят на прополку с зонтиками и с поганой газировкой вместо воды или

вина!.."

Но мастеров по бурению колодцев если и называл "замасленными ушанками"

или "коровьими образинами", то делал это по привычке, не вкладывая в эти

слова обидного смысла. Сам мастер на все руки, он не мог не ценить и других

мастеров. В Теленештах у него было немало друзей-умельцев. Свою одежду -

ватник, душегрейку и прочее - он шил у Арона, давнего своего

приятеля-портного. Для этого не ходил в промкомбинат, где работал Арон со

всеми своими дочерьми, а прямо вваливался в их дом. Придя, давал мастеру

лишь самые незначительные советы. Просил, чтобы Арон не шил одежды с

запасом, как делал когда-то, ни в длину, ни в ширину. Заказчик теперь растет

вниз, а не вверх и все больше усыхает, так что ширина ему ни к чему.

Арон улыбался, поддакивал, соглашался со своим другом, а шил все-таки с

запасом. Несмотря на это, дедушка хвалил портного: Арон, мол, честный

человек, не оставляет себе и вершка чужой материи. И вату, сколько ни

принеси ему, всю положит, как она есть, под фуфайку.