Подкарпатская Русь (сборник)

24 октября 1944 года Чистый Исток освободила совет– ская армия. Весь верховинский край вошёл в Украину.

Советская палица быстро согнала всех чистян в колхоз «За нове життя».

В заявлении под диктовку Вернигора писал:

«Я, Вернигора Дмитрий Дмитриевич, крестьянин села Чистый Исток, № 519, понял, что наилучшая жизнь для меня будет в коллективном хозяйстве. Добровольно прошу принять меня в коллективное хозяйство. Все обязанности буду выполнять так, как велит устав сельскохозяйственной артели. 26.1.48 г. Имущество: – (прочерк). Состав семьи: жена Иолана (взял бедной фамилии), один ребёнок шести лет».

Не напиши Вернигора это заявление, где б он был? И что с ним было бы?

Не верили крестьяне, что из колхоза будет толк.

Богатики заставляли детей ложиться под трактор, лишь бы не допустить трактор в поле. Мол, «трактор пашет глубоко и выпахивает мертвицу, а такая земля никогда родить не будет».

Но первый колхозный урожай был выше панского.

Паны и тут нашлись:

– Всё равно их Бог забыл. Это чёрт им дал!

С первой колхозной поры Вернигора ведёт звено.

Как-то нагрянул к Вернигоре Рокуэлл Кент[89].

Обмирая от восторга, целый день протолокся в звене на севе. И сказал:

– Роден говорил, что человек может быть счастливым лишь тогда, когда станет художником в душе. Вы стали таким человеком. Вы безгранично любите свою работу, землю. Я провёл тут самый радостный день в своей жизни.

Сколько помнила себя Маричка, столько и знала Вернигору.

Странного здесь ничего.

Ее отец, Егор Александрович, и Дмитрий Дмитриевич были неразлучные, как лист с травой, друзья. Дружили домами. Звеньевые. И уж как сошлись, так без разговоров про кукурузу не разойдутся.

«Знаете ли вы землю, где ветер пашет, а дождь сеет, где вместо колоса пшеницы растут высокие ели?»

Да, это Верховина. Русиния.

Постные, глинистые, каменистые склоны тут не щедры…

Однажды обходил Вернигора свой участок у Боржавы. Увидал толстый слой сизоватого ила.

«Ого, сколь награбила речушка добра у гор! Где лист, где палое дерево – отличное удобрение, чего так нам недостаёт. Как же раньше я не углядел этого ила?»

Стал мешать ил с навозом. Заметно подросли урожаи.

По урожаю Вернигора обходил Егора Александровича. Неудачу Егор Александрович переживал мучительно.

Раз он сказал:

– Одна голова – это одна, а две головы уже люди. Давай посоветуемся.

– О чем?

– Накупил до лешего книжек… Живое живёт и думает… Без знания и лаптя не сплетёшь… Так же… Кукурузоньку по книжкам надобно выхаживать.

– А у меня, думаешь, книжек мень твоего? Книжки… Не суй, Егор, ногу в чужой черевик. Разве кто писал, бывал у нас в Чистом? Разве знает наши земли? Не про наши места книжки, вот где большой им минус. Надобно самим повязать науку с практикой нашей да наших стариков…

– Ну-ну-ну! – перебил Егор Александрович. – Лучше и не заикайся про дедов. Сеяли, вишь, тоже по «науке». Вол мог спокойно лечь меж рядков и не прикоснуться ни к одному стебельку. Зато и зерна брали втрое меньше против нас.

– Да-а… За густоту не похвалишь. Земли не было. А сеяли так редко. Одначе не всё ж худо, было что-сь и доброе. Взять это доброе, добавить наше с тобой нонешнее, проверить на просторной ниве да и скласть самим книжку. Чтоб молодые не ощупкой, как мы с тобой, шли к добрячим урожаям.

– Мечтать ты, Дмитро, горазд. А впрочем… Ты подмоложе. Хватит твоих годков и на книжку. А я буду дышать уж тем, что растёт вот у меня Марийка… Продолжательница…

Спевка начала расходиться.

Нехотя поднялся и Богдан.

– Занимательный, очень занимательный у вас народко, – тряхнул за плечо Ивана. – Жаль, что всего этого не слыхали мои архаровцы. Не то б они… Ну да это исправимо. Я думаю, надо бы им устроить встречу с жителями Чистого. Нам нелишне знать друг друга. Наверняка соберётся весь наличный состав чистых невест. Я обратил внимание, девчата у вас смотрибельные. Есть на чём глазу разговеться. Познакомимся, общнёмся…

Богдан поднёс Ивану руку.

– Ну, держи пять. До завтра.

– Уже уходишь?

Богдан беспомощно раскинул свои грабельки.

– Уходит она… Надеюсь, ты не возражаешь как непосредственное начальство, если я провожу Марику?

– Высочайше соизволяю! – с коротким поклоном насмешливо ответил Иван.

– Ты мне почти ничего о ней не рассказал… Тогда рискну всё узнать от неё самой. Что поделаешь, я до гибели любопытный…

Иван резко, с чужеватинкой глянул Богдану прямо в глаза.

– Слушай, печколаз[90], – голос у Ивана похолодел, – один совет на дорожку. Лихое что в голове держишь – не ходи. Лучше побереги себя. Пришьёт она тебе цветок[91].

– И хорошо! Нарядней буду.

* * *

Ночь была ясная.

В чёрной тени колонны Богдан выждал, покуда Маричка не отдалилась на приличное расстояние и только потом стриганул топтать её следы.