– Да потому, что канцелярскую кнопку ткни в стенку, и дворец ваш рухнет! Останется кучка пыли. Тепло надо гнать в новый домину, и я его сам сгандоблю! – с жаром выворотил Богдан и тут же пожалел. До чего глупо и хвастливо всё свертелось!
– Тю-ю! – махнула на Богдана старуха. – Дуже ты горячий на золотые посулы… Не пришлось бы рачковать на попятки…
«Не бойтесь! Крокодилы пятиться не могут!» – мелькнуло в его голове.
В следующий миг сознание прошила ярая мысль, и Богдан, схватив старуху за руку, властно потащил во двор.
Старуха до крайности выпугалась, когда он в сенцах выдернул из чёрного угла топор. Она было закричала – он отпустил её руку. Горячечно остругал с одного конца слегу, повис на ней среди двора, с силой нажал, и слега на добрый локоть въехала в землю.
– Вот, – качнул слегу, и слега державно поклонилась и в одну, и в другую сторону, – если через год на этом на самом месте не будет нового дома, этим самым дрыном до смерти забьёте меня! Хоронить запрещаю. Выбрасывайте собакам!
– За шо такие страхи? – размыто прошептала старуха.
Недоумение давило, беспокоило её. Ей нравилось, что Богдан такой хваткий, бриткий, но и забивало, загоняло в тупик другое: что же лезть во все дыры, коли в доме ты ещё никто?
– У вас вон и лес на стройку, – показал Богдан на чёрный толь, что втугую прикрывал брёвна, аккуратно сложенные к стене хаты.
– Хозяин наготовил… Хотел строиться… С лета на лето всё откладывал, всё откладывал…
– До границы, повторяю, нитку дожмём, и мы… Со своими солдатушками в неделю подыму храмину. Это я вам говорю! А сейчас мне пора…
Говорил Богдан отрывисто, невнятно.
Недоверие старухи вывело его из колеи. Но он понимал, негоже вот так, на «злой ноте», расставаться, и, делая вид, что о чём-то серьёзном думает, собирал скобчатые брови к переносице, сосредоточенно «думал» – давал себе остыть, перекипеть. Наконец злость в нём на самого себя улеглась, и он, не без принуждения полусветло улыбаясь старухе, поблагодарил за борщ, попрощался с нею за руку и пошёл к машине.
Неловко, неуютно чувствовал себя Богдан. «Как-то нелепо всё получилось. Разговор не разговор, а так, какой-то дуренький лепет… вышел с моей стороны… Выказал я себя совсем не с той стороны, с какой хотелось бы, хотя, собственно, знаешь ли ты, несчастный долгоносик-трубковёрт, где та сторона, где эта?»
Медленно кланяясь старухе, Богдан почти боком шёл к машине. Старуха растерянно смотрела на него. Молчала.
Кто они друг другу? Случайные люди? Ну, может, случайными были в прошлый раз, когда именно случай занёс сюда его ногу. Но вот сейчас… Старуха чувствовала, не случайные они друг дружке уже, хотела и не могла позвать парня снова в гости, убоялась: «Подумает ещё, что вот подпихиваю ему свою дочку».
И уже из машины он печально поклонился ей, завёл мотор. Сдавая назад для разворота, оглянулся и увидел на заднем сиденье свой старый облезлый чемодан.
«Вот! Я ж вёз его отдать. И отдам!»
Отводя в сторону лицо, он подошёл с чемоданом к старухе. Старуха всё стояла посреди двора, у вжатого Богданом в землю высокого кола, и с интересом постороннего человека ждала, что же дальше, чем же всё это покончится.
– Наши, – сбивчиво заговорил Богдан, – в общем… Наш табор сегодня снялся с места, подался вперёд по трассе километров на двадцать. На новую стоянку… А я не повёз туда свой скарб… Я привёз его вам… Тут, – подал чемодан; старуха приняла и поставила у слеги, – тут всё моё приданое. Валенки, тёплые, на вате, штаны, теплая шапка… Что всё это туда тащить? Я уж лучше всё это дома оставлю. Можно?
– У нас, Богданушка, всё можно…
– Да, – спохватился Богдан, хлопнул себя по лбу костьми пальцев. – Тут немного капиталу на свадьбу. Готовьтесь потихоньку. Денег ни на что не жалейте. Зовите народу потесней. Свадьбу закрутим королевскую. Чтоб и все воробьи были пьяные! Не хуже чтоб как у людей… Через стол чтоб прошло народу сотни с три…
Чемодан сам собой распахнулся, и старуха растерянно прошептала, пораженная увиденными большими деньгами:
– Иль ты на сберкассу налетел?!
Богдан довольно хахакнул.
Капиталы выстрелили точно. Дали эффект, на что втайне и рассчитывал.
– Налететь налетел, но честно. Без разбоя. Достал из кармана книжицу, отщипнул от своего каравая всего какие две тыщухи. На первые свадебные разбросы.
Старуха посуровела, выстрожилась лицом.
– Две тыщи? Откуда у тебя этот чемодан денег? К рублю рубль нёс?
– Нёс, – с лёгким, бравурным вызовом ответил Богдан, – копил… Деньга деньгу зовёт, деньга деньгу достаёт…
– Я никогда таких деньжищ в руках не держала, – вслух подумала старуха и опасливо подняла чемодан, подняла на вес, попробовала, тяжело ли заважат деньги большие. – А лёгкие… Это мне они лёгкие, а тебе-то як добывались?
– Честно. Путь у меня, мамаша, один в жизни. Честный… Жизнь научила… Кре-епко натёрла мозги. Так я куда зря не совал свою копейку… У меня копейка на копейку набегала… И… – Богдан осклабисто улыбнулся. Мол, не мне б говорить это. Само валится с языка. – И… Наша конторка мошек не ловит. Делом занимается… Я сам не пью… Не курю…
Насмешливо перебила старуха: