Подкарпатская Русь

С обременительной, уступчивой улыбкой – ох уж «дипломатия улыбок»! – Джимка, притворно зевая, подровнял стопку, лениво прибрал в пистолетную кобуру.

Увидав усмешеньку на молодом лице, старик услужливо, как-то опасливо просиял.

– Вот и хорошо, до смерточки хорошо, что всё слилось в лад, – почему-то смято миротворил старик, нетвёрдо правясь к двери.

– Не шевели слишком коньками, дедулик… Не спеши… Тише едешь – дальше будешь…

– … от того места, куда едешь! – горячечно отстегнул старик.

– Ну я отрубился! – застонал в сухом, смазанном смехе Джимка. – Да прежде чем двигать поршнями, хоть ради хохмы скажи, зачем приходил-то? Ну? Чего молчишь? Чего жмуришься, как майский сифилис?

– А! Да!.. Я ж…

Старик покаянно проплюхал назад от двери к столу. Угрюмо вслушиваясь, долго смотрел на дверь, на окна чёрные. Всё молчало.

Дед сломился в поясе, чуже нагнулся к Джимке – сидел за столом и очумело пялился на стареника, – запальчиво вдохнул в самое ухо:

– Я ж… каторжанец… надумал бечь…

Джимка саркастически хмыкнул.

– Что за мираж-фиксаж на тебя наехал? Вижу, не все у тебя дома. Ушли к соседу на чай? К ним тебе надо?

– Ей-бо! – припиная ладони к груди, одними губами прошамкал старик. – На Родину…

– Шарахнула фантазия, ну и чеши! – злобно бухнул Джимка. – Чего крякать?.. А может, ты хлопочешь, собираешься выплакать, чтоб полицейский из миссии милосердия, – негнуще, коротко поклонился, – экскортировал тебя? Глубоко извиняюсь! – Джимка почтительно-ехидно ещё раз поклонился. – Но компании составить не могу-с!

– Ну да что слова квасить? В разных мы компаниях… Одной компании нам с тобой не водить…

Размывчиво старику подумалось, что денег при нём разве что на стакан кофе, так и на то безразлично махнул рукой. Что из горшка выбежало, не соберёшь!

Попросил:

– Ты билетом подсоби… Выручи!

– А ты крупный нахал. Не чувствуешь? Ты что, с перезвоном в голове? Сказанул, я так и отпал… Достать леваком на международку?.. Я в такие игры не играю… Да ты хоть представляешь, что нужно иметь на подступах к билету? Как минимум, например, визу… Пустячок…

Старик отуманенно пялился на Джимку, не совсем ясно видел того.

– Разве в родную хату дозволено вернуться только по визе? Я спокинул её без визы, я вернусь в неё без визы! Вскипела душа… Не хочу… Не могу выжидать, покуда… И дня не буду кулюкать без сынов… Качнулся к кассе… С пустом отлип… С послезавтрева у летчиков забастовка… Никуда никаких билетов… На завтра – всё разобрано. К кому понесёшь бедушку?.. Я и к тебе, генерал удачи…

Корявая лесть умягчила Джимку.

– Дедулио, ты явно переоценил мои весьма скромные возможности. Внутри – ради Бога, один звоночек…А за рубе-е-еж… Я пас. Ни Боже мой!

– А как же…

– … тыща? – подсказал Джимка.

– Ни при чём тут тыща. Я ж вроде об деле?..

– Не боись, дедулио. Тугрики твои я подчистую отработаю. Насколько мне известно, ваши вылетают завтра утром в Торонто?

Старик кивнул.

– В Торонто пересадка на международный… Пожалуй, Торонто я сделаю. Вырублю плацкарту. А дальше как?

– А дальше, – старик храбровито хихикнул, – а дальше – как раньше… Разве долларики мне больше не откроют нужную дверку?

– Какие ещё долларики?

Действительно, какие?

В смятении старик заохлопывал себя. Из потайного кармана тонким задавленным звяком отозвалось несколько монеток.

«Ни граммочки… Нищему совестно подать…»

– Джимка! Коршун ты тряпишный! Что ж ты угрёб всю тысячку? Гре-ех по стоку за раз цопать…

– Такса, дедулио, – с насмешливым сочувствием развёл Джи руками.

– Побойся Бога, орлан!

– Не кричи, нервняк. Что твой Бог? Шеф через улицу живёт. Свои божки уездили…

– Грех… грех… – въедливо бубнил старик. – А что… А что, ежели твой грех да разломить напополамки? Всё тебе легче… Половинку оставь себе, половинку верни мне…

Поскучнел Джимка.

– Уж очень умный ты после дела. Только за половинку Торонто не пляшет… И потом, Балда Иваныч, учти, ты получаешь не простое место. Лежачее! А ты спроси, летал ли кто на самолете лёжа? До предела вытянувши лапки? Ни одна холера! Ты первый будешь. Ну так летим?

– Ладнушко, – без охоты отступился старик. – Не время перебирать… Мне абы встрять в драку, а там, может, удачушка и огреет…

– Всё! Айда. Это мне по пути к шефу. Да поворачивайся же ты живей! А то опоздаю на дурацкий день рождения… Я передам тебя человеку. Наш человек сейчас и проведёт в самолет. Будешь первый пассажир. Наверняка не проспишь свой звёздный рейс.

Они вышли на тёмную улицу.

– Джимка, пёс мокрогубый! – радостно-восторженно зашептал старик. – Гля! Гля! – взял парня за низ лица, повернул в одну сторону, в другую. – Скрось, дубленый твой загривок, ночь и ночь. А тамочки уже давностно казакует господин День! В самый размах, в самую силу входит!

– Кому что… Я сегодня не в претензии к нашей ночи… Ну, дедулико, кланяйся нашим, как увидишь своих! А вообще, дедуня, тата киль![73]

37

От сладкого сердца наешься горького перца.

Дважды в году лето не бывает.

Поздно.

Ночь переваливалась уже на другой бок.

Гасли огни. Пустел дом.

Последние уходили гости, растерянные, голодные.