Подкидыш (СИ)

Пусть она обнимет его. Пусть поставит перед ним вазочку с конфетами, а он будет сидеть на слишком высоком стуле и качать ногами.

Пусть все будет проще чем есть. Он не справляется.

Но слез позволить себе не может, и мольбы о помощи позволить себе не может. Они сгнивают раньше, чем преобразуются в звуки и…

Он полон гнили.

Пусть она просто скажет как ему очиститься. Пусть просто… Просто…

— Пожалуйста…

Он хочет утереть слезы, но слез нет. Хах. Дело не в том, что он не позволяет себе плакать. Он просто не может заплакать.

И кажется, что сейчас всё так невероятно сложно. Даже в десять было проще. Даже в семь или восемь.

Тогда от него не требовалось мыслей и чувств. От него требовалось биться, продолжать сражаться ради себя и своей жизни.

А сейчас… Что ему делать сейчас?..

Шесть лет он жил в страхе. Взращивал в себе злобу и месть, учился изворачиваться и лгать.

Затем одиннадцать лет он жил на шахматной доске. Его ходы и ходы Лафея сменяли друг друга раз за разом, притворство стало второй кожей.

А сейчас-то, что?.. Что ему делать сейчас?..

Жить дальше? Что значит жить? Какого это жить без вечной тревожности, без злобы и ненависти, без желания расквитаться с собственным отцом?

Он опустошен. Он медленно одевается. Медленно наматывает бинты. Медленно раздвигает шторы.

Солнечный свет вклинивается в его обитель тьмы, Локи зажмуривается, отворачивается. Судорожно сжимает в кулаке ткань шторы.

Ему требуется несколько секунд, чтобы приспособиться. Открыв глаза, мальчишка видит легкие пылинки, парящие в воздухе.

Они ничем не озабочены. Они просто существуют, просто летят туда, куда понесет их поток ветра.

Без начальной и конечной цели. Просто и по течению.

Он хотел бы быть такой пылинкой. Тогда все было бы проще.

Открыв окно, Локи недолго роется по ящикам и все же находит еще не распечатанную пачку сигарет. Без ярого увлечения скуривает пару-тройку, а затем подставляет бледное лицо лучам солнца.

Музыка все еще играет в наушниках и на какой-то миг ему становится чуточку лучше. Джейкоб говорил, что в конце концов все образуется.

Вернув себе относительно ровное расположение духа, Локи прячет все свои неуверенности и спускается завтракать. Он не знает какой день недели, но судя по тому, что Фригга дома, либо суббота, либо воскресенье, либо же ее отпуск.

Календарь говорит, что суббота. Ему он пока что верит.

— Оу, ты уже проснулся, как себя чувствуешь?..

Он отвечает что-то спокойное и положительное, но сам своих слов даже не разбирает. «Мама» ставит перед ним завтрак, они о чем-то разговаривают.

То ли о школе, то ли о его самочувствии… Локи не концентрируется, отвечает на автомате.

Ровно до того момента пока в его руках не оказывается чашка с чаем, а женщина не опускается за стол напротив него. Ровно до того момента, пока она не говорит:

— Твой отец в больнице, ты же знаешь… Долго он не протянет, так что тебе придется подписать документы о согласии на его усыпление и присутствовать при этом.

Он цепенеет. Прищуривается, из-за бортика кружки смотря на «мать».

Фригга сейчас не женщина и даже не человек. В ней, в ее лице, в ее позе, в тоне ее голоса, виден лишь Закон, как таковой.

Ни больше, ни меньше. Ни жалости, ни сочувствия. Будто бы возвращение в зал суда, ей богу.

Он опускает чай, переплетает пальцы и ставит локти в упор. Не может ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ком в горле мешает дышать.

— Локи… — черты красивого лица смягчаются, она уже тянет к нему руку, но мальчишка отшатывается и слишком резко поднимается. Стул с грохотом отъезжает.

— Когда я должен подойти?

Его голос не дрожит, руки не дрожат… Он весь — сжавшийся комок непонятности и бессознательной агонии, но пустоты. Сжавшийся настолько сильно, что уже окаменевший. Тем более такое сочетание…

До ужаса опасное.

Фригга хочет сказать что-то, но ее губы вздрагивают. Возможно сейчас она видит в нем непреклонного Тора, неприступного Тюра…

А Локи никогда и не говорил, что внутри него нет стержня. Внутри него столько всего непонятного и неосознанного, что… Стержень есть тоже точно. В самом центре.

Ее аккуратная ладошка с тонкими пальчиками скользит по столу назад и поднимается к ее же лицу. Женщина прикрывает рот и, похоже, пытается дышать.

Локи чувствует яркое желание рассмеяться. Хоть кто-то из них двоих еще может это делать. Может дышать.

— Т-ты… — на миг голос срывается, и она тоже поднимается, прочищает горло. Руками упирается в стол, даже нет, самыми кончиками пальцев. Будто бы боится, что упадет, но все же старается держаться самостоятельно без полной поддержки. — Ты можешь подойти в любой момент в течении следующих двух-трех дней. Ты…

— Могу я сходить сегодня?

Он без эмоций вскидывает бровь и переплетает пальцы в замок где-то на уровне живота. Смотрит на нее.

Фригга прикрывает глаза и поднимает голову выше. Напряженно выпрямляется, но спокойно говорит:

— Да. Тебе понадобится лишь паспорт или удостоверение личности. Часы приема начинаются с двенадцати и… — на миг она оборачивается, смотрит на часы и продолжает: — Уже полчаса как открыто, так что…

Локи в кухне уже нет.