Подкидыш (СИ)

Тор мог бы сказать многое этой «избранной», но не говорит ничего. Просто разворачивается и идёт назад на кухню. Если она захочет, сама зайдёт, — не маленькая.

— Тор… — она проходит в кухню, изначально разувшись и оставив сумку в коридоре, и садится за стол напротив него. Пытается привлечь внимание: — Тор, посмотри на меня, пожалуйста…

Он сжимает кружку пальцами, смотрит в разноцветные отблески на малюсеньких пузырьках кофе и пытается удержаться, чтобы не сорваться на грубости. Выжимает сквозь сжатые зубы:

— Если тебя он подослал, то лучше бы тебе уйти.

Ванда фыркает и вздыхает. Поднимается и по-хозяйски делает и себе кофе тоже. Говорит между делом:

— Я пришла сюда сама. Он не знает, что я здесь.

Тор фыркает на такое «самовольное» и глупое решение, не может удержаться от того, чтобы не перебить её и не съязвить:

— Оу, ну, тогда тебе лучше быстрее уходить, а то вдруг он узнает, что ты здесь, тогда ещё тебе бойкот устроит. Хотя нет, как же он может, ты ведь его Ванда. Неприкосновенная и преданная с… — чуть не сорвавшись на грубость, парень делает большой глоток кофе.

Он кажется до жути прогорклым, но на самом деле это Ванда прогорклая. Точнее её присутствие.

— Перестань. И возьми себя в руки, чёрт побери. Ты парень или тряпка, Тор?!

— А может быть, тебе завалить своё ебало, а?! Может быть, тебе не лезть ко мне?! Ты мне никто: мы не друзья, не родственники, и я прошу тебя, если кроме как «возьми себя в руки» тебе сказать нечего, то выметайся, блять, отсюда, сука! Я устал брать себя в руки, я устал быть грёбанным козлом отпущения! Почему все думают, что, если я такой тупой, то мне должно быть проще, а?! Какого хрена, Ванда?! Почему я должен брать себя в руки, а не он?! Почему он не может взять себя в руки и исправить всё это, а?! Я тебе скажу, почему… Потому что всё закончилось. За-кон-чи-лось. Просто свали и оставь меня в покое, ладно?! Моё самочувствие тебя не касается, никого не касается! — он сжимает руки в кулаки с такой силой, что на предплечьях вздуваются вены, и сжимает челюсти чуть ли не до скрежета осколков зубов, впивающихся в дёсны.

Но он не срывается на крик. Говорит жёстко, грубо и медленно. Выставляет ограничительные ударения в словах.

Девушка всё ещё стоит у столешниц, и её глаза такие ошарашенные, такие удивлённые/оскорблённые/возмущённые. Она говорит:

— Я всё понимаю, но то, с чем пришлось столкнуться Локи, это непросто…

— Ты нихрена не понимаешь! Совсем ничего! — он медленно встаёт, раз за разом сжимает руки, а затем поднимает на неё горящие ненавистью ко всему миру глаза. Рычит: — Ему непросто, это очевидно, а мне каково?! Почему никто не думает о том, что чувствую я, а?!

Рычит:

— Всё это время я был рядом! Он нуждался во мне, и я был рядом, блять! Я переступал через боль, через эту дыру в моей груди, чёрт побери, и шёл к нему!..

Рычит:

— Я делал всё, что мог, и что теперь?! Он вышвырнул меня, сука! Просто выбросил! А я… Я…

«Любил его» не срывается. Никогда и ни для кого не сорвётся. Он никому об этом не скажет. Говорить, по факту, уже и некому.

Это не имеет смысла.

Он каменеет, застывает с вязкой, горчящей/горящей моросью внутри себя. Еле выговаривает, чуть не срываясь на крик:

— Проваливай из моего дома. Всё кончено, и тебе здесь делать нечего. Мне не нужна «поддержка» и «помощь». Я сам в состоянии справиться с…

— Тор, ты не понимаешь, Локи, он…

— Я сказал, выметайся! — он всё же срывается на крик и с силой ударяет кулаками по столу. Чашка чуть подпрыгивает, из рук Ванды выпадает ложка и звонко скачет по столешнице. Он кричит: — Проваливай! Видеть тебя не желаю! И слышать о этом ублюдке тоже! Выметайся!

Ванда отшатывается. Её глаза увлажняются, она делает шаг за шагом, сбегает в коридор, а затем хлопает входная дверь.

Тор шумно дышит, пытается контролировать себя, но контроль летит к чертям. Резко развернувшись, он случайно задевает стул и тот отлетает на пол.

Парень вбивает кулак в стену. Затем второй.

Руки пронзает боль. Она бежит от костяшек, по предплечьям и плечам, она бежит к его сердцу и просто впадает в тот поток боли, что струится по кругу внутри сердечной сумки.

После первого десятка костяшки стёсываются, кожа стёсывается. Появляется первая кровь.

И он заставляет себя остановиться. Упирается лбом в стену восстанавливая дыхание.

Ярость поутихает, физическая боль позволяет ему чуть выступить из того огромного вороха раздирающих чувств. Замерев в отдалении, Тор зажмуривается и просто боится подойти к ним ближе. Он не хочет разбираться в них, не хочет проходить через это раз за разом и снова, снова, снова, и до бесконечности.

Он просто хочет, чтобы это закончилось.

Оттолкнувшись от стены, парень подходит к кухонным шкафам и достаёт баночку с таблетками. На ладонь высыпается около пяти. Он не считает.

Просто закидывается ими, запивает остатками кофе и идёт наверх. Он надеется, что антидепрессанты, наконец, подействуют.

Он просто не знает, что кофе не только сводит на «нет» всё их действие, но и чуть ухудшает его. Что оно сводило на «нет» и чуть ухудшало его всё это время.

+++