Подкидыш (СИ)

— Какого хрена, а?! Да я пережил побольше вашего, чёрт подери, не смейте называть меня сосунком, если не хотите схватить пулю меж глаз. Я наравне с вами. И я не прошу, я требую уважения к себе. Я достоин вашего уважения, — он стискивает зубы и еле сдерживается, чтобы не ударить кулаком по столу, придавая вес своим словам.

Один поворачивается и внимательно смотрит на него. Говорит:

— Если ты хочешь стать тем, кем хочешь, ты должен привыкнуть к тому, что никто не будет уважать тебя. Никому не будет дела до твоей жизни, до жизни твоих близких. Всем будет плевать на твою боль, на твои сложности, — он смотрит внимательно, долго. Одним лишь взглядом осаждает Локи и остужает его зарвавшийся, неустойчивый сейчас пыл. Говорит: — Если ты хочешь стать тем, кем действительно хочешь, ты должен отпустить своё прошлое и прекратить требовать от людей похвалы и уважения. Твой отец мёртв, Локи. Пора бы идти дальше, а не проецировать на всех твою жажду принятия, которое ты не смог получить от него.

Повисает тишина. Один отворачивается, а у мальчишки рот приоткрывается. Он неслышно, мелко хватает им воздух, сердце бьётся сильно, неспешно, и комната… комната начинает уменьшаться…

— Все эти годы он писал мне изредка. Каждое письмо почти полностью было посвящено тебе. И мысль была лишь одна: он гордился тобой. Всегда гордился тобой и тем, в кого ты превращался.

Комната остаётся на месте, он остаётся на стуле. Всё в порядке. Всё в порядке.

Локи осоловело моргает и берёт себя в руки. Прочищает горло, кусает щёку изнутри и откашливается. Один спокойно говорит:

— Слева от тебя шкаф. Внутри графин с водой. Можешь налить себе выпить.

Медленно глубоко вдохнув, мальчишка поднимается, неспешно смачивает горло, а затем возвращается на место. Спокойно проговаривает:

— Прошу меня простить за это непозволительное поведение. Я постараюсь держать себя в руках.

Мужчина усмехается. Вновь. Кивает, всё ещё глядя в окно.

— Быстро схватываешь. Молодец. Что до твоего отца… Я не убил его потому же, почему бы и ты не убил Ванду Максимофф, даже если бы узнал, что она вырезала всю свою семью. Так понятнее?..

Локи хмурится, чуть поводит пальцами вновь закинутых на чужой стол ног… Как бы там ни было, Один поставил его на место, но не попытался запугать. Просто напомнил, что его слабость не должна брать над ним верх, и всё.

Будто бы наставник или учитель… Если говорить откровенно, Локи был бы не прочь стать его учеником в том, что касалось бы торговли и всего подобного.

— После этого… Как оказалось так, что вы были знакомы с моей матерью?.. Это же были вы, да?.. Тот самый человек, который якобы сделал меня вместе с моей матерью, по мнению Лафея?..

Один не отвечает довольно долго. За окном сгущаются сумерки, а он всё смотрит и смотрит. В какой-то момент Локи кажется, что его вопрос не был услышан или же мужчина заснул, но…

— Я познакомился с твоей матерью на первом курсе университета. Пары из нас не вышло, но мы стали хорошими друзьями. Она была… Была поистине храброй, умной и самоотверженной женщиной, — очередной вздох такой тяжёлый, что даже у Локи становится тесно где-то в груди. Его мать… Его мать была действительно храброй. — Я много раз отговаривал её от связи с твоим отцом, но она убеждала меня, что любит его. И он тоже любил её, он становился лучше, благодаря её уверенной направляющей руке, но… Уже тогда он был безумен. Постоянно следил за её передвижениями по городу, постоянно проверял её телефон и почту. Когда он случайно увидел нас, во время той, дружеской, встречи, твоя мать уже была беременна тобой. Только вот ни я, ни она, так и не смогли донести этого до Лафея.

— Он много раз рассказывал мне, как убил того человека. Как убил моего якобы настоящего отца. Это была не самая его лучшая сказка на ночь, но… Вы, как я вижу, отделались одним лишь глазом голубого, а не зелёного цвета, судя по тем счетам одной из частных медицинских клиник семнадцатилетней давности…

Да, он знает об Одине всё и не собирается скрывать этого. Чем больше он скажет сам, тем больше ему скажут в ответ.

— В молодости я был очень похож на тебя. В силу того времени и господствующей тогда моды, я несколько лет носил цветные линзы. Носил их настолько долго, что большинство уже и не помнило настоящий цвет моих глаз, — Локи сдерживает улыбку и не может представить молодого Одина-бунтовщика. Слушает дальше. — Ты говоришь о плате, что ж… Моей платой был глаз, зрелище смерти твоей матери и пожизненный страх, что он заявится в мой дом и вырежет всю мою семью. Я тоже не раз слышал его мечты о том, как он хотел бы убить меня.

Один оборачивается и смотрит на довольно резко побледневшего, ошарашенного Локи. Тот даже сказать ничего не может, не то что пошевелиться.

Оказывается это его отец убил её… И он… Он заставил Одина присутствовать там… Скорее всего не только Одина, но и… Ещё многих, зная Лафея, и…

Его глаза увлажняются, но, до боли закусив губу, Локи берёт себя в руки. Быстрым движением утирает только начинающие катиться слезы, смотрит на вернувшегося в кресло Одина.