Подкова на счастье

— Это дебил! — безоговорочно определил тренер. Надо его выбраковывать! (Понимай — «пустить на колбасу»).

К тому же произошла поразительная вещь — мать не подпускала жеребёнка к себе, испуганно сторонилась, шарахалась в сторону, и ему грозила голодная смерть.

Жалостливый Никита выкормил Патрика из соски, уговорил деда взять его на летнюю леваду. Жеребчик на вольных лугах рос не по дням, а по часам, набирался резвости и силы. А когда стали выводить лошадёнка в манеж, дед сразу смекнул: «Эге, тут дело серьёзное!..» Патрик легко обгонял своих сверстников на полкруга. Он летел, как стрела, и видно было — бег доставлял ему необычайную радость.

Были у Патрика и странности: он всегда чутко прислушивался к речи людей, трепетно шевелил ушами, косил свой умный глаз и, казалось, понимал их разговоры. А ещё он любил слушать радио. Никита часто носил с собой карманный приёмник, и стоит ему, бывало, выключить — Патрик недовольно фыркает, сердито топает копытом. Мальчик посмеётся и снова включит.

И вот, наконец, настал тот памятный день, когда Патрик «заговорил». Произошло это буднично, просто. Никита чистил стойло и вдруг услышал за спиной тихий, вкрадчивый голос:

— Дай мне, пожалуйста, водички.

Мальчик повернулся — рядом стоял Патрик и смотрел на него весело, насмешливо.

- Да-да… Это я! — прозвучал тот же голос.

То есть, как бы это лучше объяснить? Звука, в общем-то, не было. Но Никита слышал этот голос в себе. Тогда он ещё не знал слова «телепатия».

Потом, когда они «разговорились», Патрик поведал ему свою историю. В давние времена жила на Земле порода лошадей, которая могла вступать с людьми в особый контакт. Это были сильные и умные животные, ни в чём не уступавшие человеку. Яркий след их существования остался в мифах и сказках. Помните мудрого кентавра Хирона, ставшего наставником героев Древней Греции? А Пегас? Оказывается, он дружил с Гомером и со многими другими поэтами… А наш Сивка-Бурка?.. Это всё они — славные предки Патрика.

Но затем случилась беда. Люди не захотели терпеть рядом с собой странных существ, способных передавать им свои мысли, свободных и гордых. Они пытались покорить их, заставить жить в неволе, превратить в рабов. И кентавры восстали…

Это была страшная война. Люди беспощадно истребляли братьев по разуму. Кентавры рассеялись по миру, смешались с табунами диких лошадей… Так выродилось их племя. И только изредка, раз в сотни лет, гены древнего рода дают о себе знать. Да, я забыл сказать: у кентавров передаётся по наследству память. Патрик знал всё, что произошло с его предками. Поэтому он так насторожeнно относился к людям…

4

На вагоне было написано — «ЛОШАДИ». Он медленно двигался в центре состава. И хотя за ним следовал вагон для людей, «мягкий», но Никита всё время проводил с Патриком.

— Чудной у тебя внук растёт, — говорил тренер деду, отхлёбывая из горлышка пиво. — Прямо Маугли… Скоро по-человечески лопотать разучится.

— С некоторыми людьми действительно и говорить не стоит, — многозначительно отвечал дед.

— Ты на что, Егор Васильевич намекаешь? — сощурив левый глаз холодно осведомился тренер.

— Всё на то самое, Никодим Сергеевич… Это вам наша служба нужна, как трамплин, чтобы в министерство на белом жеребце въехать. А для некоторых она — судьба, призвание… А ещё есть такое слово — талант. Слыхали?

— Талант? Кобылам хвосты накручивать, — хохотнул тренер.

Не смеши меня… Это отрасль народного хозяйства — коневодство. И всё! И нечего розовые сопли разводить.

— Эх, Никодим, — тяжело вздохнул дед. — Вредный ты для нашего дела человек. И наездник был непутёвый, и тренер никудышный, только горлом берёшь! А самое страшное — никого не любишь. Оттого и злоба в тебе закипает.

— Ну всё! — зловеще отрезал тренер и хлопнул ладонью по столу. — Последний раз путешествуешь… Теперь будешь на левадах сидеть, жеребят пасти.

— Меня этим не запугаешь, — усмехнулся в усы Егор Васильевич. — Для меня где лошадь — там и радость.

Тренер шумно посопел, успокоился — такой ветеринар, как Егор Васильевич, был ему нужен. Примирительно спросил:

— Ну вот чего он сейчас там делает? Чего?

— Не знаю… — искренне ответил дед.

Как только вагон отошёл от станции, Никита открыл дверь. Патрик положил голову на перекладину и с любопытством наблюдал проплывавшие мимо пейзажи.

Стояло раннее лето. Листья на деревьях были свежие, яркие, словно лепестки цветов. Поля наливались сочной зеленью.

— Как красива наша земля, — задумчиво произнёс Патрик.

И тут на горизонте появился какой-то промышленный посёлок. Над ним возвышалась труба, изрыгавшая в небо клубы серого дыма. Патрик нервно дёрнул ноздрями.

— Что это? — испуганно спросил он. — Откуда?

— Завод, — спокойно пояснил Никита. — Кажется, цементный.

А потом пошли картины одна страшнее другой.

Они видели озеро, покрытое тонким слоем мазута. Свалку, над которой с криком кружилось вороньё. Овраг, забитый ржавым, искорёженным, железом.

- Странные вы существа, — с горечью сказал Патрик. — Такая сила вам дана. Такая мощь разума. А вы что делаете? Разве можно так уродовать свой дом?

- Какой дом? — удивился Никита.