Подковы для единорога (СИ)

Эллима покраснела, остальные женщины не отставали в интенсивности окраса, а хозяин лавки ответил просто:

— Фавориты королевы кентавров размещаются каждый в своём стойле.

Кое-как сдерживаясь, чтобы не обидеть владельца заведения, Грог оторжался уже на улице, строя свои предположения, насчёт совместного времяпровождения королевского двора:

— На королевской конюшне повелительницу уже ждёт экипаж, запряжённый тройкой фаворитов. Поедем красотка кататься!

— Лошадиная страна — лошадиный смех, — мрачно намекнула ему Руди на малокультурное поведение в гостях.

— Эх — да что там! — махнул рукой Авантюрист. — Странное смешение стилей незнакомой страны… За непослушание, королева обещает отправить кентавра на колбасу. А вообще — им только бубенчиков не хватает, а карету нужно поменять на сани и снег…Но, где его взять?

Грог заглянул в дверь магазина и задал последний вопрос:

— А у короля, тоже есть свои конюшни?

— Конечно имеются! — отозвался продавец. — Даже две: одна кататься, а другая — гарем. Зайдите на королевский ипподром — там сейчас проходят скачки кентавров.

В процессе заключительного осмотра города и забредя в городские трущобы, компания наткнулась на трактир нищих кварталов «Дикая степь». Трактирщик представился, как «Дикарь» и, не отставая от своих соотечественников, поинтересовался происхождением живописной группы. Пришлось поддерживать разговор, так как Авантюрист, понимал, что именно в таких местах и можно случайно узнать интересующие тебя сведения, притом, во вполне достоверной форме. Выяснив все подробности, в общем-то не представляющие никакого интереса, друзья решили перекусить. Через некоторое время они пожалели об этом, так как контингент завсегдатаев заведения сложился из низшего сословия Кентавра. Судя по пропитым лицам, посетители почти не покидали стен трактира. Грязные, почерневшие столы практически не убирались, за редким исключением. Объедки просто-напросто смахивались на пол, до прихода ночной уборщицы. Нецензурные выражения навсегда вытеснили обычные слова из лексикона, вросших в скамьи, посетителей и шёпотом здесь никто не разговаривал. Ор стоял такой, как-будто все разом решили, во что бы то ни стало, перекричать друг друга. Всё это — одновременно. Синяки никогда не сходили с потемневших физиономий. Дроуту показалось, будто пронеслась реплика в сторону Бори и он грозно спросил местную публику:

— Кто назвал Бориса сушёным баклажаном? Вовсе он не чёрный, а так — тёмно-коричневый. В общем — мумия, как мумия…

Один пропитой малый наклонился к уху Грога и намекнул, чтобы Авантюрист осадил своего друга. Тот тяжело вздохнул и, с мыслями о пропитых извилинах, ответил ретивому собеседнику:

— Если я скажу Дроуту, что ты оскорбил его маму, то твой шлём, напоминающий помойное ведро, будет напоминать шлем — морион, с загнутыми краями и лёгкой помесью кепки — аэродрома.

Закончилось всё вполне предсказуемо. Незапланированные полёты в окно можно было не считать таковыми, учитывая их неизбежность. Драка вышла скучной и поесть, толком, не получилось…

Придя засветло на пирс, друзья увидели Рэндора с обеими спутницами. Они, как всегда, о чём-то горячо спорили. Заметив приближающихся друзей, рыцарь повернулся к ним и, улыбаясь, спросил:

— Ну, чем вам запомнилась центральная улица города?

— Жуликами и обилием недоученных талантов, всех мастей со всех волостей, — усмехнувшись, ответил Борн.

Грог согласился с товарищем:

— Никогда бы не подумал, что из мусора местной свалки можно сделать столько бесполезных сувениров.

* * *

Ночью Грогу снился сон про то, как он изготавливает сувениры, восседая на куче хлама, прямо посередине Кентавра. За поделками уже выстроилась длинная очередь и по ней пронёсся волнительный шёпот о том, что мусора на всех может и не хватить. Вслед за этим, раздался взволнованный голос: «Больше двух в одни руки не отпускать!» Руки, лезущие из-под земли, требовали для себя своей доли и постоянно мешали работать…

Глава восьмая Подводные пловцы

Утром выяснилось, что Рэндору позарез нужно попасть в город «Единорог», стоящий на другом берегу реки, чуть подальше от её устья. Исходя из этого, паруса подняли рано утром, когда солнце, только-только, поднималось из-за горизонта. Свежий ветер наполнил паруса и Люська отвалила от стенки, держа курс на север. Видневшаяся поодаль деревня называлась «Рыбий хвост», что говорило о рыбацком характере поселения и, о чём недвусмысленно намекал герб над деревянными воротами, стоящими при въезде. На гербе был старательно выведен рыбий хвост, сильно смахивающий на русалочий. Расставленные на берегу, для просушки, сети, колыхались на ветру, вместе с членами рыболовецкой артели, которые, после посещения местного трактира, больше не могли сопротивляться натиску ветреной и сумасбродной стихии.