Подлинная форма близости

В последнем предложении Элизабет кроется еще один компонент неразрешимого порочного круга, который возникает, когда изгнанники прорываются наружу. Вы начинаете ненавидеть тот факт, что становитесь слабыми и прилипчивыми, и видите, как на это реагирует партнер, но не можете остановиться. Ваши внутренние критики отчаянно пытаются пристыдить вас за это и снова запереть ваших изгнанников, из-за чего те только хуже относятся к самим себе и впадают в еще большее отчаяние, поэтому берут верх. Вполне вероятно, что Дэвид, как и многие мужчины, ненавидел своих нуждающихся изгнанников, поэтому, заметив, что Элизабет ведет себя подобным образом, отреагировал на нее так же, как и на своих изгнанников: отстраненно и с презрением.

Терапевт внутренних семейных систем (IFS) Мона Барбера предлагает еще один пример этого процесса в своей ценной книге «Приведи себя к любви». Она описывает случай, когда пыталась уговорить своего мужа Монка пойти с ней на терапию для пар, но он отказался.

Я начала терять… чувство расслабленности и напрягаться. Внезапно мне снова было двенадцать, и я сидела за обеденным столом: мама слева, папа справа, а сестра Лана прямо напротив. Передо мной стояла миска домашнего томатного супа со сливками, но я его не ела. Мама спросила почему, и я сказала, что он мне не нравится. Ее лицо, казалось, исказилось на секунду или две, а затем она вскочила со стула с криком: «Ты неблагодарный, вредный, отвратительный ребенок. Тебе невозможно угодить!» — и побежала на второй этаж в свою комнату. Мы все по опыту знали, что она не спустится три дня, и не имело значения, стучали ли мы, умоляли или просили прощения.

Сидя за этим столом с сестрой и отцом, я выглядела очень спокойной, чтобы больше никого не расстраивать. Внутри меня, вокруг моих внутренних чувств, создавался щит, закрывающий эти чувства, чтобы мне не было больно выражать их.

Когда Монк сказал: «Я не хочу на терапию для пар», он пробудил во мне эту двенадцатилетнюю часть. Словно я снова была ребенком и вернулась в свою семью. В моей голове звучало только «Он никогда не заботился о моих потребностях! Мои желания не важны!». Я не знала, что это происходило лишь внутри меня, поскольку реальность ощущения поглощала меня. Я не видела обиженную двенадцатилетнюю девочку и не могла быть рядом с ней.

Я не показала Монку обиду. Вместо этого сразу проявились гневные части, обвиняющие моего мужа в безразличии и несправедливости. И конечно, они стимулировали его разгневанные, атакующие части[22].

Как поняла Мона, эти изгнанники застывают во времени, в сценах, которые мы хотим забыть. Когда они включаются, некоторые из нас реагируют так же, как Элизабет, становясь подавленными и показывая партнеру свою боль и нужду. Другие из нас больше похожи на Мону: они чувствуют мучительную боль изгнанника внутри, но никогда не позволяют партнеру ее увидеть. Вместо этого запускается взрывной гнев защитника, и интенсивность реакции сбивает с толку партнера. Вполне вероятно, что неспровоцированный, взявшийся ниоткуда взрыв Моны напугал аналогичного изгнанника в Монке, что привело мужчину в такое же темное место в его прошлом и подстегнуло его защитную реакцию. Вот как обостряются ссоры между парами. Защитники причиняют боль уязвимым изгнанникам, отбрасывая их в прошлое и порождая еще более сильную защиту и боль.