Подлинная история графа Монте-Кристо

Впрочем, в безумный апрель 1799 года у кардинала Руффо вряд ли было время задуматься о судьбе двух высокопоставленных французских пленников. Он целиком сосредоточился на действиях его Армии Святой Веры в союзе с британцами, русскими и турками. Британские корабли оккупировали Капри и другие острова вдоль Амальфийского побережья и блокировали Неаполитанский залив[1025], отрезав поддерживаемую Францией Партенопейскую республику от поставок продовольствия. Войска Оттоманской империи высадились под Бриндизи[1026], главным южноитальянским портом на Адриатике, и соединились с силами санфедистов. От внимания хулителей Руффо не укрылось, что католический генералиссимус в своем крестовом походе опирается на помощь протестантских, православных и мусульманских армий. Но опасные французские идеи заставили выглядеть старомодными вековые противоречия между религиями. Во времена, когда всем им грозила безбожные свобода, равенство и братство, Армия Святой Веры продолжала без оглядки принимать в свои ряды местных бандитов и разбойников.

13 июня Армия Святой Веры войдет в Неаполь, где устроит настоящую оргию зверств[1027]. Армия невежественных хулиганов, набранная в основном из жителей соседних деревень, организовала своего рода бунт бедняков против образованных слоев общества[1028] – повторение чудовищных январских аутодафе, только на этот раз их, наряду с грабежами, проводила настоящая, «религиозная» армия[1029]. Фердинанд вернулся в Неаполь лишь в июле, и даже тогда, когда королевская флотилия вошла в залив, король был слишком напуган, чтобы решиться на высадку. Он вместе со всеми придворными ждал на море, пока на земле продолжался полуофициальный террор во имя Святой Веры. Убийства периодически повторялись до конца лета.

* * *

А в Таранто генералы Дюма и Манкур узнали о крахе неаполитанских республик тем способом, каким узники часто узнают о политических событиях: правила содержания изменились.

«Пришел охранник и сказал нам, что теперь, когда республика пала и французов изгнали из королевства, нас больше не будут выпускать из камер на ежедневные прогулки, – вспоминал Дюма. – Позже в тот же день пришли рабочие, чтобы установить на наши двери засовы».

Но если генералы теперь стали настоящими военнопленными, тюремщики обязаны снабжать их «продуктами, достойными военнопленных и нашего ранга», – протестовал генерал Дюма. Узникам должны разрешить прогулку. Бежать из двора крепости было некуда, поэтому запрет ежедневного моциона был просто превышением полномочий.

«Охранники ответили на наши требования насмешками, – вспоминал Дюма. – Не буду приводить здесь злые и непристойные угрозы трусливых солдат, подстрекаемых их главарями. Они изводили нас днем и ночью. Но я обязательно доведу до сведения французского правительства весь масштаб злоупотреблений, характерных для королевских властей Неаполя и особенно для негодяев, которые представляют эти власти в Таранто».

Если бы Дюма был прежним собой, он мог бы оглушить одного из охранников и попытаться сбежать. Находившиеся в крепости солдаты Армии Святой Веры были хорошо вооруженными, но вялыми и непрофессиональными вояками, а регулярный гарнизон крепости внушал еще меньшее почтение. Крепость Таранто, некогда охраняемая швейцарскими наемниками[1030], в последние годы пополнялась неаполитанскими солдатами, которых отправляли сюда на поправку после ранения. Многие из них жили в крепости вместе с семьями, придавая этому месту вид дома ветеранов войны. Могла ли такая охрана сдержать человека, который обратил австрийцев в бегство на мосту в Клаузене? Если Дюма смог взобраться по обледеневшей скале, чтобы захватить вражеский редут, неужели бы он не перехитрил своих охранников и не спустился бы по веревке с крепостной стены?

Но Дюма не был уже тем человеком, который в прошлом десятилетии с боями пробивал себе дорогу к славе. Он уехал из Египта из-за пошатнувшегося здоровья, а после прибытия в Таранто столкнулся со «странным параличом», поразившим лицо. Пока он сидел в карантине, власти Таранто прислали к нему врача, и тот «начал кое-какое лечение». Врач продолжал навещать Дюма и в крепости. 16 июля, в 10 часов утра, «выпив стакан вина и съев сухое печенье во время мытья, согласно инструкциям доктора», Дюма упал на пол, скрючившись от боли.

Глава 20 «Гражданка Дюма… обеспокоена судьбой своего мужа»

К лету 1799 года Мари-Луиза не находила себе места от волнения. Учитывая медлительность транспорта и продолжавшиеся захваты почтовых судов британцами[1031], она привыкла по много недель не получать весточки от мужа. Но она получила письмо Алекса[1032] от 1 марта, где говорилось, что он уезжает из Египта и страстно надеется оказаться в объятиях жены «сразу следом» за этим посланием[1033]. С тех пор как он написал эти слова, прошло три месяца. Даже если бы его корабль захватили англичане, она бы уже узнала об этом. Генералы Французской Республики просто так не исчезают с лица земли.