Подлинная история Куликовской битвы

Основанный Ефросиньей Спасо-Преображенский монастырь получает широкую известность в полоцких землях. В обители на месте бывшей деревянной церкви Ефросиньей начато строительство каменного собора. Этот собор, построенный окончательно в 1161 году, сохранился до нашего времени. В монастыре святая учила молодых инокинь переписыванию книг, пению, вышиванию и другим ремеслам.

Это как в мужских учили репу сажать и пчел разводить. А потом из смиреной братии появлялись Осляби и Пересветы.

В монастырь к ней уходит двоюродная сестра Ефросиньи, дочь князя Бориса – Звенислава, отдав монастырю «все свои вещи золотые и многоценные ризы», и принимает иноческий постриг под именем Евпраксии. «Так начали они жить в монастыре в единомыслии, в молитвах к Богу; и были словно единая душа в двух телах». За нею последовала другая сестра, Гордислава, что вызвало на этот раз бурный гнев родителей. «На се ли вас родих, – восклицал, по свидетельству жития, возмущенный отец. – На се ли вас мати воспита!..»

Однако ВОСЕМНАДЦАТИЛЕТНЯЯ девочка не только основала монастырь (сестринство), но и поставила на место всю свою знатную родню, всех полоцких князей, по части судьбы их дочек.

Вот это Предслава!

Вернемся к монашескому строительству. Закончив основание Спасо-Преображенского монастыря, согласно тем же житиям, Ефросинья начала построение Богородицкой церкви, при которой открыла мужской Богородицкий монастырь. Для этой обители и церкви преподобная приобрела с дозволения Константинопольского патриарха Луки чудотворную Одигитрию Эфесскую (икону Божией Матери), одну из трех написанных, согласно преданию, самим евангелистом Лукой. Различные предания и традиции приписывают кисти евангелиста различные иконы Богородицы, в том числе и икону Владимирской Божией Матери, что досталась Андрею Боголюбскому и сыграла потом не последнюю роль в Куликовской битве.

«Видел же царь [константинопольский] любовь ее и послал в Эфес семь сот оружников своих, и принесли они икону святой Богородицы во Царьград. Патриарх же Лука собрал епископов и весь собор во Святую Софию и, благословив, дал икону слуге преподобной Ефросинии; тот же с радостию взял и принес госпоже своей Ефросинии».

Вот так икона эта таинственно появилась и… так же таинственно исчезла. Она могла быть также иконой не Эфесской, а Царьградской Божией Матери. К сожалению, до сих пор не вполне известна судьба этого образа. Некоторые ученые даже склоняются к тому, что теперь эта икона известна под названием Ченстоховской, самой знаменитой католической иконы Польши.

Затем Предслава собралась строить первый каменный храм в своей обители.

В Полоцке нашелся мастер по имени Иоанн, который был послушником Бельчицкого монастыря. Искусству зодчего, надо думать, он выучился у тех киевских мастеров, которые, как выяснил П. А. Раппопорт, были приглашены Всеславичами в Полоцк, воздвигали большой Успенский собор в Бельчицком монастыре, а затем «высотный» ступенчатый храм-усыпальницу Святого Георгия в Сольце. Как показал Н. Н. Воронин, первые опыты мастера Иоанна – храмы святых Параскевы Пятницы, Бориса и Глеба – были осуществлены именно в Бельчицком монастыре. Только вот там нет ничего. Не осталось, как и не было.

Из некоторых источников известно, что зодчий Иоанн смог начать свои смелые бельчицкие опыты не ранее 1140-х годов. Вполне естественно, что к этому зодчему игуменья Спасского монастыря начала присматриваться уже давно и в конце концов пригласила его в свою обитель для строительства нового храма.

По житию, строительство шло быстро. Всего потребовалось тридцать недель, то есть семь с половиной месяцев, что указывает на четкую организацию строительства; храм возводили, видимо, с апреля по октябрь. В 1161 году его закончили – спустя десять лет после начала строительства каменных храмов в Залесской Руси.

Есть еще одна загадка. Притом, подтвержденная документально и объяснения, с точки зрения историков, не имеющая.

Как мы хорошо знаем, древнерусские князья очень часто сообщались друг с другом в письменной форме. Это были либо грамоты, записанные на бересте и посылаемые специальным нарочным, либо грамоты на пергаменте, скрепленные княжеской печатью и пересылаемые так же. Берестяные княжеские грамоты по прочтении большей частью выбрасывались. Поэтому о них мы знаем только из рассказов историков.

Пергаментные грамоты до нас доходят очень редко. Текст стирали после прочтения и при надобности писали на них вновь; печати – маленькие свинцовые кружки с лентой – отрывались и выбрасывались. Почему не переплавлялись, историки не отвечают.

Русские князья всегда имели два имени: крестное, данное при крещении, и традиционное, данное при рождении. На одной стороне печати помещалось одно имя, а на другой – второе. Это дает возможность определять, кому же из князей принадлежала данная печать.