Подлинная история ожерелья Антуанетты. Том 2

— Его нет в живых уже более десяти лет, — отозвалась княгиня. — Однако его усадьба к нашим услугам. Его сын так добр ко мне и баронессе! Он обрадуется, увидев, что мы посетили его скромное жилище.

Жюли принялась кивать головой, и графиня впервые обратила внимание, как хороша дочь баронессы Юлианы Крюденер. Высокая, белокурая, статная, с правильными чертами лица и щеками цвета чайной розы, она могла пленить всех, но её взор был устремлён только на двух человек — на мать и мужа, барона Франца Беркгейма.

«Если бы мне довелось вывести сорт роз, я бы назвала его именем Жюльетты», — прошептала про себя Жанна, любуясь девушкой. Рядом с ней её хорошо сложённый, белокурый муж-немец нисколько не проигрывал. Де Ла Мотт слышала, что Франц Беркгейм был в Майнце генерал-комиссаром полиции. В Страсбурге, познакомившись с Крюденер-старшей, он увлёкся её учением, бросил службу и стал сотрудником всех религиозно-мистических предприятий будущей тёщи. Летом 1815 года генерал женился на её дочери, баронессе Юлии, и с тех пор не расставался с ними, даже после того, как его прелестная жена попала в таинственную и непонятную зависимость от Анны Голицыной.

«Ей бы лучше остаться в столице, как и её бедной матери», — Жанна в который раз с сожалением взглянула на Юлиану. Баронесса, казалось, почувствовала себя лучше, когда дочь сообщила, что экипаж приближается к имению генерала Шица. Вскоре показался двухэтажный дом, белый, с большими окнами. Фасад украшали колонны, а крышу выстлали красной черепицей. Худой, уже немолодой мужчина в чёрном костюме и шляпе встречал карету.

— Это Александр, сын Антона Осиповича, — пояснила Жюли и помахала рукой.

Хозяин ответил на её приветствие. Его овальное лицо с выпирающим подбородком озарилось улыбкой. Карета въехала на большой двор, и кучер, смуглый, загорелый до черноты детина, сверкая голубыми глазами, взял под уздцы лошадей.

— Отсыпь им хорошую порцию овса, — распорядился Александр и протянул руки к гостям. — Боже, кого я вижу! Анна Сергеевна, вы стали ещё прекраснее! Жюли, ты расцвела, как роза! Твой муж должен гордиться, что обладает таким сокровищем! — Он пожал руку Францу. — Но где моя любимая Юлиана?

Баронесса, изрядно похудевшая за время тяжёлого путешествия, спустилась на землю, поддерживаемая зятем и Ибрагимом. Увидев женщину, от былой красоты которой не осталось и следа, барон вздрогнул.

— Что с вами, Юлиана? Вы больны?

— Мы бы хотели, дорогой Александр Антонович, чтобы вы распорядились немедленно уложить баронессу в постель и вызвать врача, — Голицына взяла всё в свои руки. — Если понадобится, мы оставим её у вас на месяц. Надеюсь, вы не против.

Мужчина кивнул.

— О, конечно, конечно!

Он подозвал к себе русоволосую девушку и приказал отвести баронессу в спальню, дать ей бельё и помочь расположиться.

— Вам же я предлагаю сию минуту сесть за стол, — сказал он. — Представляю, как вы устали с дороги.

Провожая гостей в дом, сын генерала наконец соизволил взглянуть на пожилую даму с царственной осанкой, которую прежде никогда не видел.

— Этой госпоже вы меня ещё не представили. — Он галантно поклонился. — Александр Антонович Шиц.

Жанна сделала реверанс, чувствуя, что он получился неуклюжим.

— Графиня Жанна де Гаше.

— Очень приятно.

Они уже стояли в прихожей, и графиня мысленно отметила, что имение не шло ни в какое сравнение с домом её мужа. Барон показал гостям ванные комнаты и провёл каждого в отведённые им апартаменты. Из столовой неслись умопомрачительные запахи. Толстый повар бегал по лестнице как ошпаренный.

Когда все немного привели себя в порядок, Александр провёл их в гостиную и пригласил к накрытому столу. Блюда были способны утолить голод самого изысканного гурмана. Гуси и утки радовали глаз румяными боками; картофель, посыпанный зеленью, был сложен как домик; овощи, приготовленные в разных видах, поражали воображение; в графинах пузырились морсы и соки. Жанна почувствовала настоящий голод и одной из первых села за стол. Голицына строго посмотрела на неё, но ничего не сказала. Юлиана Крюденер тоже вышла из своей комнаты в сопровождении дочери, взглянула на кушанья и тут же отвернулась. На её жёлтом лице отразилось отвращение, не ускользнувшее от хозяина дома.

— Вам не нравится угощение? — поинтересовался барон, взяв её за руку. — Может быть, вам предложить самый настоящий восточный плов? Повар сделал его в казане у меня во дворе.

Юлиану передёрнуло.

— Спасибо, дорогой, — сказала она. — Я ничего не хочу. Наверное, ещё не отошла с дороги. Если вы позволите, пусть слуги принесут в мою комнату больше питья и фруктов. Мне кажется, это всё, что я могла бы съесть.

— Разумеется, баронесса. — Он приложил к губам её ледяную руку, поражаясь перемене, произошедшей с этой некогда красивой женщиной. Не так давно Александр посещал Петербург. Когда же это было? Год-два назад? Баронесса выглядела цветущей, и вдвоём с дочерью они смотрелись великолепно — прямо первые красавицы двора. Что же произошло за такой короткий срок?