Вечером она плакала! Ее волновала, бесила и убивала гнетущая зависть к счастливой сопернице. Она была уже взрослой и понимала, что любовь проходит, она не вечна. Она понимала, что не умрет от любви. Но она не хотела, не хотела видеть его с ней! Она ненавидела герцога за предательство! Она в Бадене, ее соперница, в Бадене, который Муся так любила! Она в Бадене вместе с Гамильтоном!
«Сегодня я изменила в моей молитве все, что относилось к нему: я более не буду просить у Бога сделаться его женой!
Не молиться об этом кажется мне невозможным, смертельным! Я плачу как дура! Ну, ну, дитя мое, будем же более благоразумны!
Кончено! Ну и прекрасно — кончено! О, теперь я вижу, что не все делается, как хочется!» (Запись от 13 октября 1873 года.)
13 октября так для нее и останется роковым днем.
«Я чувствую ревность, любовь, зависть, обманутую надежду, оскорбленное самолюбие, все, что есть самого ужасного в этом мире!.. Но больше всего я чувствую утрату его! Я люблю его! Зачем я не могу выбросить из души моей все, что наполняет ее! Но я не понимаю, что в ней происходит, я знаю только, что очень мучаюсь, что что-то гложет, душит меня, и все, что я говорю, не высказывает сотой доли того, что я чувствую». (Запись от 29 ноября 1873 года.)
Глава пятая
Жизнь без прикрас, или галопом по Европам
«Мой дневник — самое полезное и самое поучительное из всего, что было, есть и будет написано! Тут вся женщина, со всеми своими мыслями и надеждами, разочарованиями, со всеми своими скверными и хорошими сторонами, с горестями и радостями. Я еще не вполне женщина, но я буду ею. Можно будет проследить за мной с детства до самой смерти. А жизнь человека, вся жизнь, как она есть, без всякой замаскировки и прикрас, — всегда великая и интересная вещь.» (Запись от 14 июля 1874 года. На самом деле, запись от 14 июля 1875 года.)
Если не считать гипертрофированного тщеславия первой фразы, все в этом отрывке рассудительно и правильно. Более того, все сбылось, дневник действительно велся от детства до самой смерти, но вот, что касается «замаскировки и прикрас», то они присутствуют в полной мере. Конечно, это не ее вина. Если взять начало дневника, годы 1873–75, то опубликованные записи в них кратки, по ним трудно определить даже, где в настоящий момент находится героиня, а надо сказать, что они в это время много путешествовали. Многое про жизнь Башкирцевой и ее окружения выяснила Колетт Конье, изучая подлинные тексты дневников, по ним она и составила маршруты их путешествий.
Здесь надо сделать маленькое отступление и рассказать, какие открытия можно сделать, читая фальсифицированный издателями текст дневника. Когда первый издатель переставлял внутри дневника тексты, ему и в голову не приходило, что кто-нибудь когда-нибудь станет с этим разбираться, поэтому числа в дневнике он оставлял те, которые ставила Мария Башкирцева и дни недели тоже оставлял, что дало мне возможность не только установить фальсификацию, не имея под рукой подлинников, но и доказать ее даже в тех случаях, когда на нее не обратила внимания Колетт Конье.
Записей за 1874–1875 года очень мало. Год 1874 заканчивается по напечатанному дневнику поездкой во Флоренцию на празднование четырехсотлетия великого флорентийца Микеланджело Буонарроти, куда они якобы прибывают 12 сентября 1874 года. По крайней мере, так можно было считать, если основывать свои выводы на напечатанном тексте дневника. Колетт Конье, имея перед собой подлинный дневник, относит эту поездку к сентябрю 1875 года, считая, что запись в дневнике перенесена на год раньше и аргументируя тем, что торжества по случаю четырехсотлетия со дня рождения Микеланджело Буонарроти должны были происходить в 1875 году, так как он родился в 1485 году. Но поскольку он родился 6 марта 1475 года, мне сначала показалось, что глупо думать, будто торжества начались с таким опозданием, скорее всего они и начались тогда, когда во Флоренции прибыла Мария Башкирцева, в сентябре 1874 года. Также посчитал и комментатор издания «Молодой гвардии», если вообще можно считать комментарием десяток сносок, в основном, такого содержания: «неустановленное лицо».