Подлинные сочинения Фелимона Кучера

– Очень маленькая, низенькая палатка конусной формы. Чтобы в ней поместиться, надо скрючиться и коленками почти в подбородок себе упереться. Но они уважают это дело. Они утверждают, что потение в такой палатке – священная церемония. Говорят, что в этой церемонии участвуют все силы, тут есть и земля, и вода, и огонь, и воздух. Бычья Птица сказал мне так: «Взгляни на пар. Он поднимается от раскалённых камней, поднимается с огнём внутри, он устрашает многих, но он очищает нас, чтобы мы могли открыться для постижения Великих Сил». Я через потельню проходил несколько раз, но у меня не было никаких видений. Либо индейцы врут про эти видения, либо я чересчур грязен и не могу очиститься в достаточной мере для общения с Великим Духом. Но всё равно я чувствовал себя после парилки чудесно. Я был переполнен беспричинной надеждой на что-то прекрасное и сияющее.

– Может, это и было в какой-то степени откровение?

– Не знаю. Не думал об этом.

– Может быть, видения не всегда означают появление каких-то призраков и голосов?

– Не знаю. Так или иначе, но мне было здорово хорошо на душе… А про кровь я начал вам рассказывать вот почему. Ценят они её, кровь-то. Потому и платят кровью Великой Силе. И того же требуют от своих врагов. Потому и убивают их жестоко. Только для них это даже не жестокость…

– Жестокость она всегда жестокость, – не согласился я с Кожаным Шнурком.

– Это как посмотреть. Вот, к примеру, маленьких детей швырять зимой в ледяную воду – это что?

– Форменное безобразие!

– А они полагают, что таким образом закаляют своих малышей. Я собственными глазами видел, как индейцы зимой заставляли детей плавать между льдин. «Вода и холод делают человека сильным», – утверждают они. А вы мне – «безобразие»! Быть может, вы стали слишком хилыми, жалкими и трусливыми?

– Кто это «вы»? – не понял я и вытаращил на него глаза.

– Вы, то есть которые в городах… Я слышал, как мистер Питерсон в деревне убеждал Оседжей не дружить с Бледнолицыми. Я понимаю, куда он клонит. Он глубоко и правильно копает, но только уже поздно. Дикари слишком податливы, слишком легко клюют на брошенные им наживки, всякие там тряпичные платья, карамельки, винтовки. Они уже не остановятся. Уж я-то знаю. Они уже заболели «цивилизованным» миром. Теперь они пропадут. Не останется ни Оседжей, ни Поуней, ни Дакотов, ни Абсароков. Если так пойдёт, то будут только Бледнолицые с разным разрезом глаз и с разной формой губ. Всюду будет только мир Бледнолицых.

Я хмыкнул, но ничего не ответил.

НЕМНОГО О ВОЙНЕ. ГЛАВА О РАЗВЛЕЧЕНИЯХ КРАСНОКОЖИХ ВОИНОВ И НЕКОТОРЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О СМЕРТИ

Минуло несколько дней, и погода внезапно сменилась. Пришла пора беспрестанных сентябрьских дождей, степи превратились в настоящие болота. Вдобавок к этому нас настигла сильная гроза, пронзавшая землю частыми молниями. Кругом всё обложилось тьмой. Гром разрывался с такой силой, что отдавался в голове, и эхо его разносилось далеко по лесам и прерии. Всюду стелился клубящийся пар. Люди и лошади промокли и продрогли, весь наш отряд смешался и сделался похожим на кучку бесформенных испуганных зверьков, которые потеряли дорогу на обширной груди Матери-Земли.

Иногда я видел при отсветах молнии фигуры людей чуть в стороне от нашего отряда. Одни из них были неподвижны, иные медленно шли. Поначалу я испугался, но фигуры не проявляли признаков вражды. Показав на них рукой капитану Бину, я спросил:

– Кто это?

– Где? – не понял капитан, никого не разглядев.

– Да вон же, вон!

– Не вижу. Никого там нет, сударь, никого!

Я не захотел настаивать, приписав увиденных людей моему воображению. До сих пор я так и не знаю, был ли там кто-то в действительности или же мне явились призраки, о которых я успел наслушаться за время пути. Ренджеры постарше утверждали, что по индейской земле ходит много привидений и что некоторые из них похожи больше на чудовищ, чем на человеческие существа. Но я видел людские очертания. Это могли быть настоящие люди, однако что они делали там, в потоке дождя? Почему стояли неподвижно?

В половине девятого, едва стихия успокоилась, мы сделали привал на берегу небольшого ручья. Всадники быстро поспрыгивали на землю и принялись рубить дрова. Лес зазвучал ударами топоров. Вскоре запылали костры, и я удивился, с какой ловкостью мои спутники управились с мокрыми дровами. Некоторые ренджеры сразу устроились возле костров, разряжая и чистя ружья.

В наступавшем мраке ночи огни становились ярче с каждой минутой, освещая развесистые деревья. Вокруг огней виднелись силуэты ренджеров. Отовсюду слышалась капель, вода билась о листву, заставляя её нервически вздрагивать и сотрясать чёрными тенями.