Подлинные сочинения Фелимона Кучера

– Хочу составить коллекцию. У меня чего уж только нет на стенах моего дома. Там и маски, и щиты, и погремушки, и даже парочка черепов висит. Вот туда-то я бы и память о Поунях приспособил.

– Вы полагаете, что это память?

– Напоминание…

Князь Алексей пожал плечами.

– Нельзя брать череп, – повторил Пьер. – Однажды я был провожатым в одной экспедиции. Так вот у доктора, с которым я жил в одной палатке, я увидел человеческий череп. Он рассказал мне, что забрал тот череп из могилы на кладбище Поуней. Я всегда воевал против Поуней, но никогда не брал ничего из их могил. Мёртвых надо уважать.

– И что же с тем доктором?

– Не знаю. Я покинул их отряд. С такими людьми не следует находиться рядом.

– Ты хочешь сказать, что бросишь и нас, если я подберу где-нибудь человеческий череп?

– Да, – без малейшего намёка на злобу или раздражение ответил Пьер.

КОМАНЧИ. ГЛАВА О САМОМ ИЗВЕСТНОМ И КРОВОЖАДНОМ НАРОДЕ, ЖИВУЩЕМ НА ПРОСТОРАХ ВЕЛИКИХ РАВНИН

Трудно передать охватившее нас всех волнение, когда на следующий день мы увидели впереди отряд индейцев. Их было человек двадцать. Все сидели на быстрых лошадках, длинная грива и хвосты которых были украшены перьями, а на крутых боках виднелись жёлтые и красные отпечатки человеческих ладоней.

– Готовьтесь к бою, друзья! – крикнул капитан Бин, сдёргивая с плеча карабин, и его примеру последовали все ренджеры.

– Что это за индейцы? – спросил Граф.

– Команчи!

– Откуда вам известно?

– Вижу по узорам на их мокасинах.

Индейцы все были почти голые: за исключением грязных набедренных повязок, на дикарях не было никакой одежды, если не считать за таковую пышные головные уборы из огромных орлиных перьев. Некоторые уборы были сконструированы таким образом, что белые перья с чёрными кончиками расходились над головой, как солнечные лучи. Другие уборы представляли собой просто охапку перьев, привязанных к затылку. Но те и другие безусловно подчёркивали первобытную дикость краснокожих воинов и вместе с тем придавали их облику поэтическое очарование.

Наш отряд выстроился по кругу, готовясь принять удар, но Команчи остановились, не доехав до нас ста шагов. Их луки и стрелы остались в колчанах.

– Похоже, эти парни не собираются драться с нами.

– Чего же им надобно? – поинтересовался князь Алексей.

– Если судить по выражению лица того воина, который находится ближе всех к нам, то они хотят поговорить с нами, – сказал Пьер Оторванное Ухо.

– О каком выражении лица ты говоришь? – удивился я. – Он же сплошь зашпаклёван белой глиной.

Индейцы действительно были сильно вымазаны краской, глиной и золой. Их лица напоминали жуткие маски, а не человеческие физиономии. Но Пьер был опытным провожатым и разбирался не только в следах на пыльной тропе.

Выехав вперёд, Пьер обменялся с главарём дикого отряда быстрыми, едва уловимыми для меня жестами, и вернулся к нам.

– Эти люди покинули свой лагерь не ради войны. Они хотят найти белого человека, которого недавно покинула жена, – сообщил Оторванное Ухо.

– Князь, – Питерсон повернулся к князю Алексееву, – а ведь речь-то, похоже, про вас.

– Передайте им, что они ищут меня, – сказал Алексей Алексеевич.

– Мы должны сойти с лошадей и выкурить с Команчами трубку, – велел Оторванное Ухо.

Мы не заставили уговаривать себя. Через минуту-другую оба отряда устроились на земле, с любопытством разглядывая друг друга. Команчи достали длинную трубку из расшитой бисером кожаной сумки. Их вожак, долго лопоча что-то себе под нос, неторопливо раскурил трубку, указав ею предварительно на небо и на четыре стороны света. После этого он предложил трубку нам, и мы выкурили её начисто, не оставив ни крошки пепла. Должен признаться, что на меня эта процедура произвела крайне благоприятное впечатление.

Когда сия церемония завершилась, главарь Команчей начал говорить. Точнее, он активно жестикулировал, не произнося ни звука, а Пьер переводил нам с языка жестов. Остальные индейцы кивали и время от время издавали дружное кряхтение, ворчание и кудахтанье, выражая тем самым согласие с выступлением оратора.