Подлодки адмирала Макарова

Командирское решение часто принимается в условиях, называемых на шахматном языке цугцванг. То есть любой ход ведет к потерям. Но война — не шахматы. Здесь не пешки сметаются с доски, живые люди. Командир жертвует одними, спасая других, добиваясь победы, которая, быть может, для будущего России значит больше, чем жизни тысяч пехотинцев и артиллеристов, тревожно вглядывающихся в дымы на горизонте с борта перегруженных пароходов.

Командир должен собраться и принять решение. Если он пустит сопли и не соберет волю в кулак, потери окажутся стократ горше.

Мигание ламп Ратьера разнесло приказ: двигаться к берегу на северо-запад. «Константин» лег на обратный курс. Если не до Дуная, до мелководья успеем, там можно и на мель выброситься, и с подбитых кораблей проще спастись. А коли успеть до десяти вечера, до сумерек, тогда перепуганные капитаны пароходов могут разбежаться, ищи-свищи по Черноморью.

Первый снаряд поднял белый султан в кабельтове за кормой «Константина», когда румынское побережье просматривалось на горизонте. Скорее всего, не прицельный выстрел, а тонкий намек — останавливайтесь, судари, и спускайте флаг.

Степан Осипович прошел к барбету кормового орудия полюбоваться на догоняющих. Как и в минувшем бою, получается странная тактика — воюем, убегая. Тот урок не пошел врагу впрок, но и силы у осман ныне серьезные — броненосные корветы типа «Ассари-Шевкет», деревянная канлодка тонн на семьсот-восемьсот и пароход такого же класса, как нынешний «Константин». И снова бессильная злоба на «мудрое» начальство, не велевшее запирать турок минами в их портах.

Второй выстрел ближе. Пока утешает, что броненосцы вооружены так же, как и линейные корабли парусных эпох, — орудиями, стреляющими из бортовых казематных бойниц. Только баковая пушка и бортовые барбетные могут палить вперед. Башенную артиллерию мусульмане уважают лишь на мониторах. Но рано или поздно бронированный корвет догонит и влепит по «Константину» всем бортом. Чтобы выжить под таким залпом, надо иметь изрядную броню, как на «поповке».

Пора. Приказ транспортам пройти две мили, лечь в дрейф и спустить флаг. Пароход замедляется до шести узлов, роняя на воду дымящие катера. Лодки уходят вперед, описывая красивую циркуляцию справа и слева по курсу «Константина», на котором продолжает реять Андреевский флаг. Кормовая семидюймовка и два орудия поменьше пытаются достать броненосец.

Корветы начинают охват непокорного пароходика. Как только возьмут в вилку — ему конец, как таракану под тапкой. Канонерка и четвертый турецкий корабль чуть приотстали. Над черноморскими просторами возникла напряженная пауза. Казалось, османы не стреляют, недоумевая: на что надеется русский капитан? Катера ушли вперед на милю, тоже что-то выжидая. Подводных лодок, самого непредсказуемого русского оружия, не видать. Вахтенные видели подозрительные дымы у бортов «Константина», в котором давно опознали турецкий «Аксарай», недавно пропавший на восточном побережье. Но рубок и перископов не заметно, стало быть, то коптили катера.

В миг, когда, казалось, судьба русского наглеца отсчитывает последние секунды его жизни, на мостиках обоих бронированных чудищ поднялся крик:

— Торпедо!!!

Пенистые пунктиры неумолимо протянулись к бортам. Скорость у корвета большая, близкая к торпедной, но и инерция велика. Только переложить руль в крайнее положение — больше минуты, после чего громоздкая туша поворачивает запаздывая, словно нехотя. Теперь плевать на пароход. Все комендоры лихорадочно ищут места на воде, где могли спрятаться проклятые подлодки гяуров. В волнах вокруг макаровского флагмана вскипают султаны разрывов, но турки уже не целят в «Константина» — им бы достать лодку до пуска новой пары торпед.

Оглушительный взрыв сминает борт «Ассари-Шевкета» между миделем и форштевнем, второму броненосцу удается вывернуться. А может, не точен был прицел или снаряд оказался негодный. Везучий корвет обошел «Константина» по левому борту, и ему навстречу рванули четыре катера.

Если подводников обвиняют в «неблагородстве», а атаки из-под воды объявляют «ударами в спину из-за угла», то атака катеров — безумное мужество с открытым забралом. Они неслись уступом, развив невиданный доселе темп почти в семнадцать узлов. Броненосец начал отворачивать влево, в сторону берега, направляя на катера длинный казематный ряд.

Четыре скорлупки получили заряд ненависти, причитавшийся «Константину». Будто море стало дыбом у них на пути. Крайний справа крохотный торпедоносец превратился в огненный шар от детонации собственной торпеды. Но остальные, избитые подводными ударами от снарядов, подпрыгивающие на поднятых взрывами волнах, неслись словно на таран, с упреждением метя впереди османского форштевня. Они пустили три торпеды менее чем в полутора кабельтовых и вывернули влево, пройдя так близко от кормы, что можно попасть камнем. Два практически одновременных взрыва слились в гром землетрясения. Когда корпус броненосца на миг замер, перед тем как начать разваливаться, комендоры кормового орудия успели выстрелить вслед, разметав катер на куски.