Подлунное Княжество

Мгновение назад предвкушающие скорую победу люди в серых одеждах обратились в бегство, оставив на лесной дороге тела убитых товарищей, ничего не понимающую шестёрку храбрецов и ухмыляющегося Ратибора.

* * *

— Никак спас нас Господь, — произнёс один из оборонявшихся, сползая с коня. — Не зря видать, Никита Романович, того молодца от петли избавил. Он добро не за…

Обессилев от потери крови, воин опустился на землю. Его товарищи покидали сёдла, наиболее крепкие помогали раненным.

— Дядя Степан, ты того… не помирай, — молодой воин снял с пояса баклажку и брызнул в лицо лишившемуся сознания.

— Погожу ещё, Трошка, — глаза воина открылись, на бледных губах появилась улыбка. — Аккурат до твоей свадьбы…

— Нашли время о гулянках думать! — предводитель легко спрыгнул с коня, быстро, словно и не было изнуряющего сражения, подошёл к Ратибору. — Передавай поклон атаману, удалец. Выручил. А чего остальные не выходят?

— Какие остальные? — не понял Ратибор.

— Те, кто первый раз пальнули, — нетерпеливо пояснил воин. Во всём его облике, в аккуратно подстриженной русой бородке, в порывистых движениях, в проступающих сквозь пыль и кровавые потёки благородных чертах лица чувствовалась отвага и привычка повелевать. — Пусть выходят из схорона. Тати те, чую я, теперь вёрст пять убегать будут. Вовремя вы подоспели. Заслужили награду. При случае, замолвлю за вас словечко перед государем. Глядишь, и простит лиходейство.

— Прощение мне просить не за что и не перед кем, — обиделся всадник. — А коли и придётся ответ перед кем держать — сам за себя слово замолвлю. Без заступников. И награда мне не нужна. Чай не наёмник — от чистого сердца вступился.

— Ай, молодец! — русоволосый хлопнул Ратибор по плечу. — И атаман у вас — орёл, и удальцов себе подобрал под стать. — Он обернулся к спутникам. — Нам бы таких молодцов в Ливонию, разве бы стали замиряться тогда с Баторием-христопродавцем! Ну, зови товарищей своих. Я чай притомились они в кустах сидеть.

— Да нет никаких товарищей! — Ратибор начинал понимать, что его принимают за кого-то не того. — Один я.

— А кто же палил? — удивился воин.

— Я.

— Твой-то выстрел мы видали. Я спрашиваю про первый раз.

— И в первый раз я.

Русоволосый недоверчиво посмотрел на Ратибора, на занявшие место в кобурах револьверы, снова на Ратибора.

— А где же ещё пара пистолей? — наконец спросил он.

— Зачем мне ещё пара? — удивился всадник. — И этих достаточно.

— Ты хочешь сказать, — воин потёр подбородок, размазывая грязь и чужую кровь, — что умеешь так быстро перезаряжать пистоли? По-моему, заливаешь ты, мил человек. Сие не сможет проделать и лучший из воинов. А ты всё же, не во гнев будет сказано, простой ватажник.

— Вот те раз! — обиделся Ратибор. — Вот и помогай людям. С чего это я их перезаряжать полезу, когда барабаны полны? Думай, когда говоришь-то!

— Не смей князю дерзить, образина! — подскочил тот, кого звали Трошкой.

Ратибору очень не хотелось начинать ссору, но и спустить такого, тоже нельзя — от каждого сопляка терпеть — себя уважать перестанешь. Ловкая подсечка, лёгкий удар в солнечное сплетение и наглый юнец уже скрючился на земле. Ничего — очухается, зато наперёд умнее будет.

— Ты бы норов свой с теми собокоголовыми казал, — наставительно, почти в духе Сиггурда, произнёс Ратибор, — а не с одинокими путниками.

— Поделом тебе Трошка! — рассмеялся русоволосый. — Сколь раз говорено — не зная броду, не суйся в воду! — он глянул на Ратибора. — Не больно-то ты похож на простого путника… Покажь, если не жалко, пистолю, которую перезаряжать не надо.

— Ты тоже на князя не особо смахиваешь, — огрызнулся всадник. — Смотри, коли, охота есть, — он протянул револьвер воину.

— Ишь ты, какая штука занятная, — незнакомец с интересом рассматривал оружие Ратибора.

— Видать аглицкая или фряжская, — предположил подошедший мужчина в летах с гладко выбритым подбородком и вислыми усами. — Тамошние мастера горазды до всяких выдумок.

— Может, — согласился русоволосый. — Ты, Михеич, в таких делах дока, ещё с покойным князем Глинским на Смоленск хаживал. Оцени-ка, — он протянул револьвер старику.

— Спаси Христос, латинянской нечистью осквернятся! — замахал руками старик. — Зарок же на мне, Никита Романович! Али позабыл ты?

— Так ты не шутил тогда? — удивился князь. — А я думал, просто браги вы с отцом Василием тогда через край хватили.

— Грех тебе, Никита Романович, — буркнул старик, отходя в сторону. — Святой зарок за хмельное бахвальство выдавать.

— Михеич старший над моими людьми, — объяснил русоволосый Ратибору. — Я ведь на самом деле князь. Никита Романович Серебряный. Не слыхал?

Всадник покачал головой.