Подлунное Княжество

Пока, всадник пытался отклонить подарки расщедрившегося старика, подоспела каша. Трошка осторожно снял дымящийся котелок с костра и поставил на траву. Рассевшиеся вокруг воины достали из-за голенищ сапог ложки. Ратибор беспомощно стоял позади приготовившихся к трапезе товарищей. У него-то с собой никаких столовых приборов. Не лезть же в общий котёл руками.

— Молодо-зелено! — Михеич дёрнул себя за ус. — Пистоли-то басурманские ты себе подобрал. Палить из них наловчился. А вот ложкой не обзавёлся. Эээх! — старик снова полез в мешок. — На-ка! — он протянул всаднику деревянную ложку. — Себе оставь. Может, и помянешь потом в молитвах раба божьего, Прохора, сына Михеева.

— … молодцы-то те и вправду ватажниками оказались, — продолжал рассказывать Серебряный о приключениях небольшого отряда. — С атаманом ихним, с Ванькой Перстнем поручкаться довелось. Прав Михеич — не всяк, кто с кистенём на большую дорогу вышел — по порочности натуры своей сию жизнь избрал. Надо будет о том с государем потолковать… Ты ешь, Ратибор, на меня не смотри, — он заметил, что всадник отложил ложку.

— Я уже, — замахал руками Ратибор. — В долгом пути набитое брюхо хуже стёртых ног…

— Как знаешь… О чём это значит я… Ах да, Ванька Перстень и сотоварищ его — дед Коршун, тоже твердить начали, что, мол, палачи их неудавшиеся, люди государевы — опричниками прозываются… Нам-то в Ливонию разные слухи доходили. Был и такой, что Иван Васильевич, после смерти жены своей, нездоров стал на голову. Затмения, мол, с ним случаются. Именно в припадках безумных, он и знатнейшие семьи боярские смерти предать велел, и войско из подлого люда собрал, и страну им разорять позволил. Разное говаривали… Да только мы, воеводы московские, слова те на веру не брали. Католики — народ подлый, особо иезуиты, много всяких мерзостей о царе православном распространяют. Смущают духом слабых. Вот и князь Курбский им поверил… Я же тех сплетен и слушать не хотел. Даже того, что вотчины мои государь в опричнину забрал, что невеста моя вот-вот замуж выйти должна. Враньё всё это. Поляки в честном бою нам проигрывают, вот и придумали такой подлый способ…

— Дыма без огня не бывает, князь, — заметил Трошка.

— Цыц! — рассердился Серебряный. — Как ты смеешь про свою будущую госпожу такие слова говаривать?!

— Не про госпожу я, — набычился молодой воин. — То дело твоё да её, меня мало касается. Я вообще: про опричников, про государя…

— Вот оно — книг сатанинских чтение! — покачал головой Михеич. — Царя православного в безумстве и душегубстве обвинил. Гореть тебе в геенне огненной, Трошка, помяни моё слово!

— Поживём — увидим. И не мешай князю рассказывать.

— Благодарствую, что вспомнили, — Серебряный саркастически улыбнулся, даже ладонь прижал к левой стороне груди. — Хоть господину своему слово дозволяете молвить. Распустил я холопов, Ратибор, страшно сказать. Разве что ещё плёткой меня не угощают, да оброк не заставляют платить. Ну да ладно, на Москве, не больно разгуляются. Там мигом хвост прищемят… Я, как уже говаривал, слухи те мимо ушей пропускал. По-моему лучше один раз самому увидеть, чем сто раз чужие слова на веру принимать… Тут как раз польский король Баторий, мир с нами заключил. Я и отправился в родные края, чтобы посмотреть на всё своими глазами, да и суженую к венцу свести…

— Ну и как? — спросил Ратибор.

— Чего как? — не понял князь.

— Какие впечатления?

— Ах, ты вот про что. Трудно пока определиться… Края здесь глухие. Народ тёмный. С опричниками уже сабли скрестить пришлось. Первый раз — в деревне. Треть отряда там потеряли. Второй раз, когда Ваньку Перстня спасли. Он нам тогда молодцев своих в помощь предлагал… Потому-то тебя за ватажника и приняли. Третий раз они на нас засаду устроили. Опять же тебе спасибо. Выручил. Чую я во всём обман великий. Кто-то хочет государя нашего очернить. Не верю я, что те опричники Ивану Васильевичу служат. Ведут себя как разбойники, трусливые опять же, да и знак-то у них басурманский — собачья голова с метлой. Разве под такими символами царю православному служить должно?

Возле костра воцарилась тишина. Каждый думал о своём. Ратибор — о краях, куда его занесло. Серебряный — о предстоящей женитьбе. Воины — о порядках на Родине, которую покинули десяток лет назад. Чем эти порядки обернутся для них, княжеских холопов, свыкшихся с походной вольницей. Государь ли с боярами будет ссориться, бояре ли промеж себя лаяться — всё одно, чубы-то у них, у простого люда трещать начнут…

— А ты, из каких краёв будешь, мил человек? — нарушил молчание Михеич. — Куда путь-дорогу держишь? Не бывал ли на Москве?

— Издалека я, — ответил Ратибор. — Москвы не видел. Про мои края вы вряд ли слыхали. Я из Подлунного княжества.

— Подлунное? — переспросил Серебряный. — Это где же такое?

— Там, — Ратибор неопределённо махнул рукой в юго-восточном направлении.

— Ну-ка, грамотей, покажи свои знания, — обратился князь к Трошке. — Какие страны у нас в той стороне?