Подмастерье палача

Перед менялой я увидел возвышающиеся на столе горки золотых, серебряных и медных монет. Экю, ливры, серебряные монеты Лотарингии, монеты Англии и Кастилии. Тут были даже венецианские дукаты, папские экю и имперские гульдены. Позже мне стало известно, что менялы за каждый обмен брали свою долю – двадцатую часть. Николь какое-то время смотрела на столбики из монет, потом тяжело вздохнула, и в ее глазах, где только что прыгали озорные смешинки, появилась грусть.

– Что с тобой? – спросил я девушку, хотя уже догадался, почему так резко изменилось ее настроение.

– Как бы мне хотелось иметь столько денег, – простодушно сказала она, а потом вдруг посмотрела мне в глаза и неожиданно спросила: – Тебе разве не завидно, что у одних есть все, а у других ничего?

Я пожал плечами.

– Ладно. Пошли.

Следующей нашей остановкой стала палатка гадалки. Пожилая женщина в пестром платье гадала молоденькой девушке. Когда мы подошли, обе склонились над доской, лежавшей на коленях у гадалки, на которой были разложены карты с цветными картинками.

– Опрокинутый акробат… Любовник, тоже опрокинутый… Богадельня! О небеса! Остерегайся этого человека, милая. Тебе грозит невиданный обман, а за ним придет несчастье. Теперь возьми следующую карту. Дитя мое, это старец, хотя может быть монах или священник! Только он один отведет твое горе…

Девушка, которой предсказывали будущее, вдруг горестно схватилась за голову. Гадалка попыталась ее успокоить:

– Не нужно так уж печалиться, милая. Карты подсказывают, но не всегда говорят точно. Просто будь настороже.

– Святая дева Мария! – с каким-то страданием в голосе воскликнула девушка. – Неужели это тот, кого я считала таким честным и благородным?! Мое сердце разрывается! И моя матушка…

Глаза девушки наполнились слезами, она вдруг резко вскочила и исчезла в толпе. Мы проводили ее взглядами и пошли дальше. Впереди нас ждала вкусная еда, вино и секс.

Оставалось два дня до окончания нашего договора с Монтре, чему я мог только радоваться. К тому же сегодня наш рабочий день закончился на три часа раньше, так как у заместителя прево внезапно заболел живот, и он, недолго думая, объявил об окончании рабочего дня. Вернувшись с работы, мы только сели за стол, чтобы поужинать, как вдруг раздался сильный стук в дверь. Мы, все трое, недоуменно переглянулись, так как гостей сегодня не ждали, а внеурочный стук ничего хорошего для нас не сулил. Значит, что-то случилось в городе, раз потребовался палач.

– Жан, открой!

Спустя пару минут в комнату вернулся растерянный Жан.

– Мастер, там пришел Дядюшка Гастон… и еще какой-то важный дворянин со стражниками, – палач не успел подняться из-за стола, как Жан добавил: – Им нужен Клод.

Ответной реакцией стало гробовое молчание, затем на мне скрестились взгляды Пьера и Жана. К чести Пьера, он сообразил быстрее всех:

– Клод, вставай. Пошли узнаем, что незваным гостям от тебя надо.

Когда мы с ним вышли, я увидел, что у порога мялся с растерянным лицом старший надзиратель, а поодаль на коне сидел незнакомый мне дворянин, пристально на меня смотревший. За его спиной сидел на лошади телохранитель, об этом говорили его доспехи, кинжал, меч и притороченный к седлу арбалет. Кроме них были еще два конных сержанта. Причем один из них держал в поводу коня под седлом.

«Лошадь, похоже, для меня. Дворянин. Никогда его не видел. Поза небрежно-хозяйская, значит, облечен большой властью. Да и Дядюшка Гастон сам бы не пошел, а отправил кого-нибудь из подчиненных показать дорогу. В глазах гостя вопрос и удивление. Если я все правильно понимаю, то должен сейчас его узнать. Только почему сейчас, а не раньше? И зачем стражники? Для почета… или для ареста?»

Пьер бросил быстрый взгляд на Дядюшку Гастона, но тот отвел виновато глаза, после чего поклонился и спросил дворянина:

– Я палач города Тура, Пьер Монтре. Что вы хотели от нас, ваша милость?

– Ты мне не нужен, палач. Меня интересует человек, который стоит рядом с тобой. Клод, ты меня узнаешь?

Вопрос не оказался для меня неожиданным, вот только в моей памяти ничего не дрогнуло при виде этого человека, который лично приехал ко мне, а значит, я для него чем-то важен. Поклонившись, я ответил:

– Простите, ваша милость. Не узнаю.

– Странно, – дворянин задумался на какое-то время, при этом не спуская с меня взгляда, потом снова спросил: – Кто ты и откуда родом?

– Называю я себя Клодом Вателем, потому что… – и я кратко изложил незнакомцу свою историю с пробитой головой и потерей памяти.

Дворянин с явным недоверием какое-то время смотрел на меня, а потом вдруг неожиданно представился:

– Я Жак де Бомон, сеньор Брессюирский.

Его голос прозвучал жестко и официально.

– К вашим услугам, ваша милость, – снова поклонился Монтре, а вслед за ним и я.

– Палач, ты можешь подтвердить слова этого человека?

– Да, ваша милость. Мы встретились с Клодом Вателем в Амбуазе, куда меня пригласил городской совет города для свершения правосудия. Я сам видел незажившую рану на его голове и могу подтвердить, что в течение всего времени и до этого дня он работал у меня подмастерьем.