Подмосковная ночь

Так как было слишком долго объяснять, что Алексей подозревается в том, что прикидывался привидением и смущал народ, а также посредством магнитов наводил страх на жителей усадьбы, Опалин ответил, что Свешников стащил ценный клад и удрал с ним.

– Вот свезло так свезло! – воскликнул Кирюха. – Эх, почему это был не я? Тогда я бы сразу же посватался к Даше…

Из дальнейшего разговора выяснилось, что Кирюха ничуть не удивлен тем, что сторож сумел найти клад. По словам Кирюхи, «Алешка всегда был себе на уме, хоть и простачок с виду».

Опалин отправился к кузнецу, но Даша сказала ему, что уже давно не видела Свешникова, и ее отец подтвердил, что тот не появлялся несколько недель. Комсомольцы, которых Иван позже встретил на улице, тоже ничем не смогли ему помочь, но жаждали узнать побольше о Берзине. В домике священника не было никого, кроме отца Даниила, который заверил Опалина, что его супруга считает родство между нею и Свешниковым чисто номинальным и не станет заниматься укрывательством человека, которого подозревают в преступлении. Иван хотел дождаться попадью и самому расспросить ее, но тут ему в голову пришла иная мысль, и он поспешил на вокзал.

– Марфа! – закричал он, стуча в будочку билетерши и злясь, что окошечко закрыто. – А, черт…

– Что ж ты так стучишь, ты ее порушишь, – сказала Марфа с упреком, появляясь из-за деревьев с кузовком, полным грибов.

– Ты не понимаешь, он преступник! – выпалил Опалин.

– Кто преступник?

– Свешников! Это он изображал привидение и удрал с кладом…

Марфа изумилась не менее Зайцева и потребовала объяснений. Потом явился Терешин, и Опалину пришлось повторить всю историю уже для него.

– Нет, его тут не было, – сказал Терешин решительно. – Но раз он верхом, он мог добраться до другой станции, бросить лошадь и сесть на поезд. На твоем месте я бы прежде всего искал лошадь.

Опалин почувствовал, что его душит отчаяние. У него не было сил искать лошадь – и, по правде говоря, не оставалось сил искать двуличного сторожа. С утра Иван ничего не ел, и голод давал знать о себе. Кроме того, деревенские дороги не были ласковы к городскому жителю, и Опалин сбил ноги в кровь. Вид у него был такой потерянный, что Марфа посмотрела на него с сочувствием и оглянулась на мужа.

– Может, ты перекусишь у нас? – предложила она Опалину. – Пешком ты его все равно не догонишь. Тут подумать надо, хорошенько.

Сварливая коза, жуя траву, неодобрительно косилась на хозяев, которые позволили войти в дом прихрамывающему юнцу в мокрой от пота гимнастерке. Она очень хотела боднуть Опалина, но в присутствии Виктора не осмеливалась тронуть гостя, и ограничилась тем, что тряхнула головой и проблеяла нечто злобное.

– Давай, скидывай сапоги, – велел Терешин, когда Марфа убежала на кухню. – И не делай такое лицо, я же вижу, что ты на ногу ступить не можешь. Снимай сапоги, и тебе станет легче. И ноги под стол убери, – добавил он, упреждая возражения Опалина.

Не зная, куда деваться, Иван стащил сапоги – и в самом деле почувствовал себя гораздо лучше. Терешин поглядел на часы, прикидывая, сколько времени остается до следующего поезда, и распахнул пошире окно.

– А теперь расскажи мне подробнее, что там у вас произошло, – сказал он, поворачиваясь к Опалину. – Потому что, честно говоря, я ничего не понял.

Глава 24 История Рейнгольда Берзина

Собака бесшумно вошла в дом, убедилась, что на вверенной ей территории все в порядке и что хозяин сосредоточенно слушает гостя, и так же бесшумно удалилась. На огороде она легла в тень смородинового куста и положила морду на вытянутые лапы. Мохнатый шмель полетал над кустом, пожужжал и убрался восвояси, а разговор в доме все продолжался.

– Ладно, – сказал Терешин, поднимаясь с места, – я сообщу по телеграфу и передам приметы Свешникова. И насчет лошади сообщу.

Он взял у Марфы ключ от будки билетерши и вышел.

– У вас и телеграфный аппарат есть? – спросил Опалин у хозяйки. Ему почему-то казалось, что в будочке может поместиться только касса, и то с трудом.

– У нас все есть, – ответила Марфа не без гордости. – Я билеты продаю, а по телеграфу не умею. Ты ешь, ешь…

– Да ну, что я вас объедаю… – забурчал Опалин.

Но ему пришлось съесть и жареную картошку, и пирожок с яблоками, а тут как раз вернулся Терешин.

– Московский пойдет через двадцать минут, – сказал он жене. Марфа кивнула, забрала ключ и отправилась продавать билеты.

– Опоздали мы с телеграммой, – не удержался Опалин, когда дверь за хозяйкой затворилась. – Надо было сразу же ее отбить…

– Ну послали бы на четверть часа раньше, – пожал плечами собеседник. – И что? Он все равно уже сбежал. Сейчас он или едет куда-то в поезде, или где-то спрятался. Чего ты морщишься?

– Понимаешь, – признался Опалин после паузы, – мне не дает покоя мысль, что он обвел меня вокруг пальца. Я же на кого угодно думал, только не на него!

– А ты не кривись, а вспомни, что на него вообще никто не думал, – ответил Терешин спокойно. – Лично я был уверен, что там каким-то боком замешан учитель. Он точно красный командир?

– Ты прямо как Берзин, – не удержался Опалин.