Поднебесная

Другие воины в черном расположились вдоль ущелья, и вот эти мужчины и женщины ощетинились оружием. Два десятка держали луки, стоя на некотором расстоянии вверх по склонам с обеих сторон от перевала. Они находились здесь для того, чтобы наблюдать — или обеспечить — мирное течение этой встречи и безопасность всех, явившихся на нее.

У всех каньлиньских воинов, даже у тех, кто приготовился писать, на голову были натянуты капюшоны. Их личности здесь не имели никакого значения. Они служили символами своего ордена и его истории. Не более, но, конечно, и не менее.

Генерал Сюй Бихай, командующий императорскими войсками Катая на перевале Тэн, ждал, пока второй мужчина усядется в большое кресло. Это заняло некоторое время. Тонкая улыбка Сюй Бихая не сходила с его лица, но никто бы не увидел в его глазах ничего, кроме ледяного холода.

Обычно, в большинстве случаев такого рода, один из людей, стоящих позади главных участников, начинал говорить первым. Он обращался к каньлиньским воинам и официально предлагал им начать записывать. Этого не произошло.

Вместо этого генерал Сюй сказал:

— У меня есть к вам личное предложение, Ань Ли. — Никакого титула, разумеется, никакого титула.

— С нетерпением жду его! — ответил тот.

Его голос казался неожиданно высоким, если ты слышал его в первый раз. Легкий акцент, даже спустя столько лет.

— Почему бы нам с вами не уладить этот конфликт простым боем, прямо здесь, как это делали в древности? — произнес Сюй Бихай.

Все, собравшиеся там, куда не проникал солнечный свет, казалось, замерли, а потом часто задышали. Рошань уставился на собеседника. Его прищуренные глаза широко раскрылись, а потом он весь затрясся — его огромный живот, плечи, складки лица и подбородок. Пронзительный смех, задыхающийся и неудержимый, эхом разнесся в узком ущелье. Взлетела испуганная птица и устремилась прочь.

Сюй Бихай, глаза которого оставались жесткими, позволил себе улыбнуться шире. Человек всегда доволен, когда на его шутку, хоть и очень колкую, реагируют с энтузиазмом.

Задыхаясь и трясясь, Рошань поднял дрожащую ладонь, словно умоляя о пощаде. В конце концов он взял себя в руки. Вытер маленькие, слезящиеся глазки рукавом одежды из шелка ляо. Откашлялся. Снова вытер лицо и сказал:

— Это была бы битва, достойная поэтов! Вы бы нанесли мне смертельный удар одной ногой, или я бы сел на вас сверху! И раздавил бы насмерть!

— Насмерть, — согласился собеседник. Казалось, его худоба, его аскетичная внешность создана каким-то насмешливым божеством, чтобы явить как можно более яркий контраст с Ань Ли. Его улыбка погасла.

— Я мог бы сразиться с вашим сыном?

Сын, могучий и поджарый, стоял рядом с креслом отца.

Сидящий в кресле мужчина уже не смеялся. Его глаза, почти утонувшие в складках лунообразного лица, стали такими же холодными, как у Сюй Бихая.

— Он бы вас убил, — ответил он. — И вы это знаете. Да-Мин этого не позволил бы и не приветствовал бы. Мы не дети, и сейчас не старые времена. Вы просили о встрече. Люди в черном записывают. Говорите то, что пришли сказать, а потом избавьте меня от своего присутствия.

Откровенно, весомо, резко. Все вместе, и намеренно.

Стоящего человека это позабавило, или он сделал вид, что позабавило.

— А, хорошо. Но это вам придется избавить меня от своего присутствия, не так ли? Поскольку это моя армия стоит на перевале. Почему вы не атакуете, Рошань? Или вам нравится стоять там, на жаркой равнине? Это благотворно влияет на ваши недуги?

— В моих руках Большой канал, — мрачно ответил Ань Ли.

— В ваших руках его северные порты. Но разве вы не слышали? Погода на юго-западе стоит прекрасная. У нас большие надежды на урожай. И еще одна новость: Двенадцатая армия движется сюда, пока мы с вами наслаждаемся этой утренней беседой. А у вас за спиной Пять Семейств проявляют беспокойство. Так, по крайней мере, нам сообщают.

Рошань улыбнулся:

— А! Пять Семейств… А вам сообщили о судьбе Цяо Чиня и его семьи… у меня за спиной, как вы выразились? Или эта новость еще не добралась до Да-Мина? Так узнайте ее первым! Его замок сожжен. Его жены и дочери достались моим солдатам. Внучки тоже, я полагаю. В конце концов, мужчинам нужны какие-то развлечения. Самого Цяо Чинь подвесили на крюке на столбе у развалин собственного дома — голого, кастрированного, и его клюют стервятники.

Когда становится так тихо, как сейчас, еще больше чувствуется отсутствие ветра. Всем наблюдателям было ясно, что Сюй Бихай этого не знал, и не менее ясно, что он поверил сказанному.

— Это было великое имя, — тихо произнес он. — Тем больше позора падает на вас.

Рошань пожал огромными плечами:

— Он предал Десятую династию. Семьям нужно понять, что элегантный обмен посланиями и размышления за вином по поводу того, куда повернуть, имеет свои последствия, когда вокруг них армия. Сомневаюсь, что теперь на северо-востоке так неспокойно, как вам кажется.

Сюй Бихай посмотрел на него в упор: