Поднебесная

— Время и зима покажут, можно ли прокормить армию, которая держит их в повиновении. К тому же вы в западне, и понимаете это. Возможно, вы предпочли бы отойти к Еньлину? Лично я получаю удовольствие от осады. Когда наступит осень, без восточного урожая вам конец, Рошань.

Крики птиц. Ни малейшего дуновения ветра на перевале.

— Позвольте мне вам кое-что сказать, — произнес человек в кресле. — Вы мне не нравитесь. И никогда не нравились. Мне доставит удовольствие убить вас. Я начну с того, что отрублю вашу искалеченную ногу и покажу вам, а потом буду капать вашей собственной кровью вам в рот.

Эти слова были достаточно варварскими даже в таком месте, чтобы снова воцарилась тишина.

— Я трепещу, — наконец ответил Сюй Бихай. — И, пока я не начал лепетать, как перепуганный младенец, выслушайте слова императора Катая. Вас объявили проклятым людьми и богами. Вы потерли право на жизнь, а ваши сыновья…

— Он убил моего сына! — перебил его Ань Ли.

— Одного из них. Заложника вашего собственного поведения. Его казнили, когда вы совершили предательство. На что вы обиделись, скажите мне?!

Было что-то величественное в этом худом человеке с редкой бородкой, стоящем там с тяжелым посохом.

— Он не был заложником! Не надо лживых утверждений, которые записывают. Он был офицером армии Летающего Дракона и одним из придворных. Его убил глупец в приступе страха. Вы будете делать вид, что одобряете это?

— Я был в Чэньяо, — ответил Сюй Бихай.

Это было своего рода признанием.

— Это не ответ! Но я знаю ваш ответ. Как бы сильно вы меня ни ненавидели, губернатор Сюй, я готов поставить жизни оставшихся сыновей против жизни ваших дочерей, что вы не меньше меня презираете Вэнь Чжоу!

Ответа не последовало.

Рошань продолжал, и теперь его голос гремел, как удары молота:

— Вы боялись бросить ему вызов, все это время! Вы оставались на западе и позволили тщеславному игроку в поло, получившему высокую должность только потому, что его кузина лежит в постели императора, превратить Катай в свою вотчину, пока Тайцзу глотал эликсиры, чтобы укрепить свой мужской член, и пил другие снадобья, чтобы жить вечно! — Он гневно посмотрел на собеседника. — Соответствовало ли ваше поведение, губернатор Сюй, поведению человека, сознающего свой долг перед государством? Вы согласны с глупцом, делу которого вы здесь служите? Я хочу, чтобы Вэнь Чжоу, ослепленный, стоял на коленях у моих ног и умолял о смерти!

— Почему? Разве вы первый человек, который проиграл битву за власть?

— Он ничего не стоит!

— Тогда вы не первый, кто проиграл менее достойному! И вы готовы убить так много людей, разрушить империю — из-за этого?

— Почему нет? — спросил Ань Ли.

Эти простые слова повисли в воздухе.

— Потому что вы не можете винить в этом Чжоу. Это вы восстали против трона, и именно из-за этого умер ваш сын. Вам следовало понимать, что это может случиться. А сыновья во всем мире умирают каждый день.

— И дочери — тоже, — напомнил Рошань.

Сюй Бихай покачал головой. Уже мрачно, он произнес:

— Министры империи приходят и уходят, оставляя воспоминания или только след на песке. Трон Феникса больше человека, который на нем сидит, как и тех, кто ему служит, хорошо или плохо. У меня свой взгляд на первого министра. Я не склонен делиться им с грязным, проклятым мятежником.

— Если я стану победителем, я не буду ни тем, ни другим, — возразил Рошань.

— Вы и то, и другое — сейчас и до самой смерти. И эти слова прилипнут к вашему имени навсегда, где бы ни лежало ваше тело… — Сюй Бихай замолчал, потом произнес: — Выслушайте мое предложение.

— Я слушаю, — ответил Ань Ли.

— Вы и ваш старший сын потеряли право на жизнь. Вам будет милостиво позволено совершить самоубийство и быть похороненными, хотя и без надгробных памятников. У меня есть имена пятерых ваших командующих, которые также должны принять смерть. Всем остальным воинам вашей армии, здесь и на северо-востоке или в Еньлине предлагается прощение от имени августейшего императора Тайцзу, и это предложение сейчас будет записано каньлиньскими воинами, а я гарантирую его своим собственным именем и честью. — Голос его стал тихим. — Вы умираете и знаете это. Все, кто на вас смотрит, это знают. Ценой своей жизни, уже заканчивающейся, и шести других жизней вы можете спасти от гибели всех тех, кто следует за вами, и Катай.

Он закончил. Пять каньлиньских писарей окунали кисти в тушь и писали слова. Кроме этих звуков в ущелье стояла тишина.

— Зачем мне это делать? — спросил Рошань. Он казался искренне озадаченным. Почесал тыльную сторону одной руки и продолжал. — Он довел меня до этого. Вэнь Чжоу лишил меня выбора, настраивал против меня императора, уничтожал все, что я мог предложить своим сыновьям. Что должен делать человек, который гордится тем, что он оставит после себя, перед лицом этого?

— Дело только в этом? — спросил Сюй Бихай. — В наследстве?