Поднебесная

— Потому что вы не очень-то пригодитесь ему на войне, Тай, после того как он получит ваших коней.

Сун снова назвала его по имени. Она сидела очень прямо, глядя на него. Люй Чэнь сделал вид, что заинтересовался пятнами от вина на деревянной крышке стола.

На мгновение он почувствовал гнев, потом сожаление, потом нечто другое. Тай поднял обе руки, сдаваясь, и расхохотался. В основном виновато было вино, хотя вино может привести тебя и к ярости. Еще один раскат грома, гаснущий вдали…

Сун не улыбнулась в ответ на его смех. Она сердито смотрела на него.

— Обдумайте это, — сказала она. — Господин Шэнь, прошу вас, обдумайте это, — по крайней мере, она снова обращалась к нему правильно. И продолжила: — Император знает, что ваш брат был с Вэнь Чжоу. Это навлекает на вас подозрение.

— Он знает, что Чжоу пытался меня убить.

— Это неважно. Дело не в Вэнь Чжоу, а в вашем брате и в его гибели. В том, что вы из-за этого чувствуете. И в смерти Цзянь. Он знает, что она оплатила ваших телохранителей. Нас.

Тай уставился на нее.

— Он запомнит, что вы ехали в том кортеже из Синаня, когда он говаривал с солдатами о перевале Тэн, и стал причиной того, что произошло в Ма-вае.

— Мы не знаем точно, сделал ли он это! — воскликнул Тай. И огляделся, чтобы убедиться, что они одни.

— Нет, мы знаем, — мягко возразил Люй Чэнь. — И еще мы знаем, что это почти наверняка был правильный поступок. Это было необходимо.

— Сыма Цянь тоже так думал! — сказала Сун. — Если бы он был здесь, он бы это подтвердил, и вы бы его послушались! Шиньцзу было необходимо, чтобы Чжоу умер, и он мог предвидеть, что случится после этого с Вэнь Цзянь, и даже реакцию отца на ее смерть. Империи нужен был молодой император, чтобы сражаться с Рошанем. Кто это станет отрицать?

— Я не хочу верить, что он намеренно сделал все это, — сказал Тай, сжимая свою чашку с вином.

Проблема, настоящая проблема была в том, что он все-таки считал это возможным. Он и сам думал так в тот ужасный день. И эти мысли с тех пор не покидали его.

Он посмотрел на двух своих телохранителей. Вздохнул и тихо сказал:

— Вы правы. Но это одна из причин, почему я не поеду на север. Я признаю, то, что вы говорите, может быть правдой. Я даже признаю, что так должны поступать люди при дворе, имеющие власть, если им предстоит руководить империей, особенно — в военное время. Но это… я не признаю этого в моей собственной жизни.

— Я это знаю, — согласилась Сун, уже более спокойно. — Но если вам предстоит отойти в сторону, то ради собственной безопасности и чтобы не попасть под подозрение, вам нужно сначала привести к нему коней, дать ему увидеть, как вы кланяетесь ему с тем кольцом на руке, которое он вам подарил. Император должен видеть, что вы не прячетесь от него. Выслушать вашу просьбу о разрешении удалиться. Решить, что он вам доверяет.

— Она права, мой господин, — поддержал ее Люй Чэнь.

— Господин Сыма согласился бы со мной, — повторила Сун.

Тай сердито взглянул на нее:

— Господин Сыма никогда в жизни не занимал никакой должности при…

— Я знаю, — перебила она, хотя и мягко. — Но все равно он бы со мной согласился. Шэнь Тай, отведите коней на север, а потом просите его отпустить вас домой — в качестве награды.

— А если он откажется?

Она прикусила губу. И вдруг опять показалась очень юной.

— Не знаю. Но знаю, что я права, — с вызовом ответила она.

Он попросил принести письменный столик, бумагу, тушь, кисти и лампы для комнаты.

Гроза прошла. Его окно выходило на юг, что было удачно; у него была лучшая комната, в конце длинного коридора наверху. Он открыл ставни. Воздух был сладкий и мягкий, жару погасил дождь. Тай слышал, как капает вода с выступающего свеса крыши. Солнце почти село, когда он начал писать.

Это было сложное письмо. Она начал с полного приветствия, безупречно официального, вспомнив все, что узнал об этом во время подготовки к экзаменам. Первое послание новому императору, объясняющее, почему он не вернется, как ему было приказано. Потому что его маленькая каньлиньская телохранительница была не единственным непокорным человеком в этой гостинице.

Он использовал все титулы императора, какие смог вспомнить. Он выбрал самую красивую каллиграфию. Это письмо могло решить его судьбу.

Поэтому он даже упомянул Ли-Мэй, поблагодарив семью императора, Девятую династию, за великую честь, оказанную единственной дочери его отца. Конечно, это выражение благодарности было также напоминанием о том, что семья Шэнь породнилась с династией и может, несомненно, считаться лояльной.