Поднебесная

— Когда страх бывает разумным?

Ее рука замерла, легла на его грудь.

— А потом? — спросил он. — После того как вы доберетесь до императора?

Она заколебалась:

— Есть одна вещь, которую мне необходимо сделать.

Он лежал, вспоминая: «Мы хотим убить двоих из них, позднее. Это следует сделать».

Он сжал ее руку.

— Сун, если ты сама убьешь тех двоих и кто-нибудь свяжет тебя со мной…

— Я знаю, — прошептала она. — Это другое. Те двое из армии Второго округа, вероятно, уже мертвы. Они опозорили нас, и наше святилище этого не допустит. Думаю, император это знает. По-моему, он не огорчится. Я имела в виду не это.

— Тогда что?

— Мне придется просить разрешения покинуть ряды каньлиньских воинов. Я должна сделать это в моем собственном святилище.

Тай ничего не сказал. Он был глубоко тронут.

Она неверно поняла его молчание:

— Я ничего не прошу, Тай. Если будет только эта ночь, я…

Он снова закрыл ей ладонью рот:

— Ты должны вернуться, Сун. Мне необходимо, чтобы ты научила меня жить по-другому.

— Я была только каньлиньским воином, — ответила она, когда он убрал руку.

— Тогда, может быть, мы научим друг друга?

Он почувствовал, как она кивнула, а потом добавила:

— Но я не верю, что мир позволит тебе остаться у той речки до конца дней.

— Может быть, и не позволит. Но я не хочу затеряться в пыли и шуме. Стать тем, чем стал Лю. В Да-Мине…

— Если они только вернут назад Да-Мин.

— Да.

— Ты… ты считаешь, что вернут?

Тай полежал в темноте, думая об этом.

— Да. Это может произойти не скоро, но новый император мудрее Рошаня, и я думаю, Рошань скоро умрет. Это еще не конец Девятой династии.

— Будут перемены.

Он провел рукой по ее волосам: невообразимый подарок судьбы, что он может это сделать!

— Вот это и есть перемена, Сун.

— Понимаю. Ты предпочитаешь меня такой? Послушной и покорной? — Ее рука опять пришла в движение.

— Покорной? Это так же, как насчет неопытности раньше?

— Мне придется многому научиться, — прошептала она. — Я это знаю. — И она приподняла голову с его плеча и соскользнула ниже, туда, куда уже спустилась ее ладонь…

Чуть позже Таю удалось произнести, с некоторым усилием:

— Они вас учат этому на горе Каменный Барабан?

— Нет, — ответила она с нижнего конца постели. А потом, другим голосом, прибавила: — Но я не наложница, Тай.

— Это точно, — пробормотал он. И почувствовал, как она подняла голову.

— Что это означает? Мне не хватает того мастерства, к которому ты привык?

— Ты могла бы его приобрести, — рассудительно произнес он. — Если приложить достаточно усилий и потратить достаточно времени…

У него вырвался резкий, сдавленный звук.

— Я не расслышала, — ласково прошептала она.

Он с трудом пришел в себя.

— Ох, Сун! Уцелею ли я, живя с тобой?

— Если будешь более осторожным в том, что говоришь, — задумчиво ответила она. — Не вижу причин, чтобы ты не уцелел. Но я не наложница, Шэнь Тай.

— Я уже сказал, что знаю это, — запротестовал он. — До того как ты меня укусила.

Он прочистил горло, чувствуя себя удивительно уверенным в себе. Уверенным в этом мире или в его маленькой части.

— Вы окажете мне большую честь, госпожа Вэй Сун, если перед тем, как вы поведете моих коней на север, мне будет позволено узнать имя вашего отца и вашей матери и местонахождение их дома. Чтобы моя мать могла написать им и обсудить возможности на будущее.

Она прекратила двигаться. У него возникло ощущение, что она прикусила нижнюю губу.

— Ваша служанка будет счастлива, если ваша уважаемая мать пожелает начать такую переписку.

Подобная официальность, учитывая то, что она делала в тот момент и что теперь снова начала делать, поражала воображение.

Он дотянулся до нее и подтянул наверх (она была такой маленькой), и положил ее на спину, и приподнялся над ней. Вскоре после этого она начала издавать тихие звуки, потом более напряженные, а затем, через какое-то время, под пение птицы за окном, она произнесла, и это был то ли вздох, то ли крик:

— Ты научился этому в Северном квартале?

— Да, — ответил он.

— Хорошо, — сказала она. — Мне это нравится.

И, изогнувшись всем телом, как тогда, когда она взлетала на стену в Чэньяо или во время схватки с убийцами, в одиночку, с двумя мечами, она снова оказалась над ним. Ее губы нашли его рот, и она сделала зубами что-то такое, что заставило Тая внезапно понять: в те ночи на пути из Чэньяо он видел так живо во сне вовсе не женщину-лису. Это было она, Вэй Сун.

Странность этого мира…

В нем разгоралось сияние, яркое, как первый весенний цветок на снегу, и ощущение, что он ничего этого не заслужил, что он недостоин такого подарка.

И еще сейчас Тай прощался в душе, и это было очень больно: с зелеными глазами и золотыми волосами, с музыкой и с ее отвагой, — и он не позволил себе отвернуться от этого.

Наверняка человеку позволено помнить подобные вещи? Не помнить их было бы неправильно, думал Тай.