Подняться по фарватеру (СИ)

Пришли в себя не сразу, удивленно разглядывая появившиеся кое-где синяки и ссадины друг на друге. Определенное изумление вызвали обрывки их пустотных комбинезонов, сделанных из многослойной прочнейшей синтетики, рассчитанной на космический холод и испепеляющий жар близких звезд. Затонов пришел в себя первым и стал зализывать царапину на ее плече. Жена тоже сообразила, что нужно делать. Сами не заметили, как медицинские процедуры эффективными подручными средствами перешли в нечто совершенно иное. Если в первый раз они стремились выплеснуть всю свою накопившуюся страсть, то теперь выпустили наружу нежность, гладили и ласкали друг друга не спеша, в полной мере наслаждаясь счастливыми моментами.

Потом опять долго сидели, прижавшись, чувствуя радость и умиротворение только от нахождения рядом друг с другом.

— Поразительная регенерация, — первым нарушил молчание Затонов, удивленно разглядывая свою руку, на которой еще четверть часа назад был правильной формы четкий след от ее зубов. Разве что кожа в этом месте, еще не насытившись металлами из запасов печени, была розовой, как у ребенка или земного человека.

— Ты даже не представляешь, как мне сейчас хорошо, — медленно с интонацией переевшей сметаны кошки сообщила Сюзанна, почти не обратив внимания на его слова.

Павел вслушался, но промолчал, не желая мешать ее ощущениям, сам балдея от всего случившегося. Не удержался и легким движением нежно погладил по груди.

Женщина чуть удивленно посмотрела на него, непроизвольно проиграла пальчиками какой-то ритм на кубиках мужниного пресса и громко повторила вроде бы уже забытое им "Регенерация". Затем глаза, и так-то затуманенные поволокой, окончательно расфокусировались — ушла куда-то в себя. Через несколько секунд чуть вскинулась, хитро-хитро хихикнула и заявила:

— Не перестаю поражаться гениальности Ицхака Барденштейна.

— Ты это к чему? — почти мгновенно уходя от блаженного ощущения неги, спросил Павел.

— Я теперь знаю, почему он предусмотрел отсутствие у модификанток некоей одноразовой естественной преграды, присутствующей у землянок в органах репродуцирования.

— Ну?! — грозно потребовал продолжения, отчетливо чувствуя некую направленную на него подколку.

Она опять хихикнула и почти шепотом, как самую страшную тайну сообщила: — Регенерация. Представь, что тебе каждый вечер заново придется…

Хохотали они долго, но потом посмотрели в глаза друг другу и поняли — или сейчас встанут и пойдут к "Забияке", или… съедят друг друга.

Пищевой синтезатор в каютке тяжелого истребителя, подключенный к сети, выдал им огромное количество изумительных по вкусу местных блюд. Впрочем, Затонов, уже зная собственную прожорливость, набрал всего и побольше, не погнушавшись даже большим ржаным караваем. Со сметаной да если еще подсолить… Пиршество устроили на берегу озера с хрустальной водой. То ели сами, восторгаясь вкусом, то кормили друг друга. Дурачились, измазывая носы сметаной и со смехом наблюдая слизывание — языки модификантов при желании и из собственного глаза соринку достать могли. Неожиданно из леса выскочили два олененка. Один подошел совсем близко и уткнулся в Сюзанну носом. Женщина растерянно посмотрела на улыбающегося мужа и протянула малышу свою тарелку.

— Почему они нас не боятся? — тихо спросила, боясь спугнуть это маленькое чудо.

— Охота в этих лесах была разрешена только благородным, не часто посещавшим эти удаленные от проторенных дорог места. А с наступлением прогресса надобность в диком мясе вообще исчезла, — объяснил подполковник, тоже чуть понизив голос и скармливая второму олененку густо-густо обсыпанную солью краюху черного хлеба.

Появившаяся из-за стволов вековых деревьев мама-олениха грациозно-величественно взмахнула своими ветвистыми рогами, несколько раз повернула голову, наблюдая за кормлением ее чад, и, больше не обращая никакого внимания на людей, начала поедать с разложенной на траве скатерти все подряд без разбора.

— Точная иллюстрация выражения "Слон в посудной лавке", — прыснула Сюзанна, и они удалились от побоища на скатерти в прозрачное озеро.

Вода была холоднющей, но это только добавило им удовольствия. Ныряли, а потом просто бродили по дну меж утонувших коряг, взявшись за руки. Они долго разглядывали многочисленных рыб, чуть ли не радугой сверкавших своей чешуей под лучами заглянувшего на глубину Инти, и другие диковинные чудеса подводного царства. Выныривать на поверхность для дыхания требовалось нечасто. Когда все-таки немного замерзли, выбрались на берег, отметив отсутствие наверняка уже сытых оленят с мамашей. Когда очнулись от поцелуев, несколько удивительно быстрых белок лакомились остатками людской и оленьей трапезы.