На второй день отсутствия хозяина, после завтрака, Зимич вдруг увидел Стёжку в окно — он был уверен, что у нее есть какие-то дела на дворе, и не замечал, зачем и почему она снует туда-сюда, хлопая дверью. Но тут удивился: лесная дева шла на широких лыжах с закинутым за плечо охотничьим луком. Вот уж кто точно не мог научить ее охотиться — так это хозяин! Зимич помнил «охоту на волков» вечером третьего дня и не сомневался, что Айда Очен не умеет держать лук в руках. Стёжка же стояла на лыжах уверенно и лук повесила за спину так, как это делали опытные охотники.
Зимич не нашел ничего странного в том, что вернулась она с двумя куропатками, привязанными к поясу, — всего через два часа, еще засветло.
— Ты что, ходила на охоту? — спросил он, когда Стёжка, почистив лыжи, вошла в дом.
— Свеженького захотелось, — кивнула она, улыбаясь, — надоела строганина. Курочки тепленькие еще, как раз к обеду зажарю. Хочешь?
Зимич кивнул. Если в загадочной Славлене не живут охотники, где девчонка этому научилась?
— Послушай, а Айда на самом деле твой дед? — спросил он, когда Стёжка разделась и принялась щипать добычу, откладывая пух в одну корзинку, а мелкие перья — в другую.
— Конечно! — ответила она невозмутимо.
— А родители твои?
— Они умерли. Давно. Года три уже прошло. Деда меня к себе забрал. Я и не знала, что он жив, татка ничего о нем не говорил. А когда они умерли, он приехал их хоронить. И меня забрал к себе.
Стёжка говорила невозмутимо, не прерывая своего занятия, словно и не о смерти родителей шла речь, — дитя Леса, со спокойной верой в то, что смерть лишь уход за широкую реку в мир, где в лесах не переводится зверье, а лето длится дольше зимы… Ее не коснулись мудрствования храмовников об устройстве царства смерти — она не знала, что такое «царство».
— От чего они умерли?
— От моровой язвы. Тогда много кто умер. Вся деревня почти.
— А почему ты решила, что он твой дед?
— Он сам мне это сказал. Ведь не стал бы он меня обманывать, правда? Зачем ему лишний рот?
Зимич не сказал ей о том, что подумал, — не расстраивать же, право, Стёжку тем, что «внучку» завести проще, чем найти в Лесу прислугу. Если бы он не пил столько времени без просыпа, то давно разобрался бы, кто такой Айда Очен. И спросил бы об этом колдуна. Теперь колдуна нет и спросить некого. Конечно, к лету охотники найдут другого колдуна, но он будет молод и не так мудр, как старик.
Ни в одной из книг по географии, которые Зимич выбрал в библиотеке хозяина, не нашлось ни Афрана, ни Храста, ни Славлены. И, конечно, пролистать всю библиотеку в поисках Ламиктандра, которому грозила опасность, Зимич не мог. Да, за три года многое изменилось, и не исключено, что весь Хстов знает этого новоявленного Ламиктандра в лицо. Но что-то подсказывало Зимичу, что это не так.
Две книги в библиотеке привлекли его особое внимание. Одна из них называлась «Добрые вести», и Зимич отложил ее, вспомнив слова Драго Достославлена о том, что «грядет эпоха добра». А вторая… Зимич целый час читал ее, подобравшись к окну библиотеки, пока сумерки не сгустились настолько, что стало не разобрать букв. Она называлась загадочно: «Чудовища Исподнего мира, их повадки, природа, происхождение, общее число, а кроме того некоторые соображения о приручении и использовании их на благо людей» — и была написана от руки. Написал эту книгу магистр славленской школы экстатических практик, систематизатор ортодоксального мистицизма, основатель доктрины интуитивизма и концепции созерцания идей Айда Очен Северский. На первой странице книги был нарисован обыкновенный трехглавый змей.
— Стойко, — робко позвала Стёжка от двери библиотеки, — ты слышишь?
— Слышу, — отозвался он и оторвал взгляд от книги.
— Пойдем на кухню, а то совсем темно. А деда не велит жечь тут свечи.
Книга была скорей научным трудом, чем просто описанием «чудовищ»: магистр славленской школы собирал сказки охотников, анализировал результаты многолетних наблюдений, как чужих, так и собственных, обрабатывал рассказы тех, кто видел змеев и кто сражался с ними. Отдельный раздел исследовал происхождение «чудовищ» и их численность. Такой кропотливый и обоснованный труд мог бы украсить и университетскую библиотеку! Что же это за загадочная Славлена, из которой прибыл в Лес столь блестящий ученый муж?
Стёжка так жарко натопила печь, что на кухне со лба текли капельки пота.