Поднятые до абсолюта (СИ)

— Полоумный Танграус Афранский. Когда-то занимался мистицизмом, безо всяких к нему способностей, правда. Видимо, перехватил, потому что ополоумел. Мрачуны его забирали, но выпустили, поскольку посчитали неопасным дурачком. После этого он юродствует в открытую, гуляет по свету и несет околесицу. В основном шлет проклятья мрачунам. Лучшего и придумать нельзя.

— Неплохо. Но Афран отсюда слишком далеко.

Зимич мало что понял. Нет такого города «Афран», он неплохо изучил географию. И кто такие мрачуны? Деревенские колдуны или знахари? Но те не могут никого забрать и выпустить. Или он чего-то не видал в этом мире?

— Мы загнали Танграуса на север, но он побоялся оставаться в Храсте — опасается мрачунов, хоть и делает вид, что его это не заботит. Пошел в Славлену и завяз там из-за холодов. В Славлене его тоже не жалуют: зачем нужен шум из-за какого-то бормочущего юродивого?

— Хочу в Славлену. Не могу больше здесь жить. Устал. Как там мой дом? Не продали еще?

— Нет. Мы как раз в нем поселили полоумного Танграуса, за хорошую плату, конечно. Так что если туда явится призрак хозяина, это будет еще более впечатляюще.

— Знаешь, меня не оставляет мысль, что я никогда туда не вернусь.

— Вернешься. Немного осталось, Айда. Ну хотя бы до лета погоди, а? А потом тебя кто-нибудь сменит. Закончим с пророчествами, закончим с чудовищами — и домой.

— Конечно. Не бросать же начатого на полдороге. Это я так… Некому пожаловаться. Не с кем поговорить.

— Читай книги. И чувствуй себя вершителем судеб мира — не каждому выпадает такая доля.

— Да. Я чувствую, — хозяин рассмеялся.

— А что наше пугало Исподнего мира?

— А ничего. Бабник. Шалопай. Пьяница. Драчун. Но далеко не дурак. Я думаю, трудностей не будет.

— Ты плохо знаешь людей, Айда.

— Зато я хорошо умею их убеждать. Как выяснилось, я дам сто очков вперед любому здешнему колдуну. Рассказывай об этом… Танграусе.

— А что рассказывать? Из Славлены слухи поползут быстро, а мы им поможем. Тексты у нужных людей уже есть. Даже если этот полоумный что-нибудь забудет, мы поможем ему вспомнить. Я приставил к нему двенадцать учеников-писарей, которые записывают каждое его слово. Здорово, а? — Достославлен рассмеялся и потер руки.

— Действительно здорово. Всегда поражался твоей способности шутить там, где шуткам не место. Почему было не выбрать какого-нибудь тихого философа с хорошей репутацией?

— Потому что тихий философ начал бы сомневаться и бунтовать. А полоумный Танграус только раздувается от гордости.

— Хорошо, хорошо. Вам оттуда видней, чем мне отсюда. С чего мы начнем? — спросил хозяин деловито.

— Я сам приготовил тексты. Для устойчивой репутации предсказателя нужно три-четыре верных пророчества на коротком промежутке времени и три-четыре долгосрочных. Начнем с предсказания смерти Ламиктандра. И она воспоследует… Как только слух о предсказании дойдет до Афрана. Или хотя бы до Храста. Вот, послушай:

Черной ночью беда
Прокрадется неслышною тенью.
Шорох шелка во тьме
Не разбудит уснувшую стражу.

Легких девичьих рук,

Раздвигающих полог над ложем,
Не услышат в тиши
Неусыпные князя нукеры,

И взметнется клинок

Над простертым под пологом телом,
И вопьется клинок
Прямо в сердце в груди Ламиктандра.

— Ну как? — самодовольно спросил гость.

— Для полоумного Танграуса, наверное, неплохо, — ответил хозяин.

Зимич нашел стихи довольно безвкусными.

Драго Достославлен пробыл в гостях всего сутки, и рано утром, еще затемно, хозяин повез его в Хстов на санях — нечего было и думать о путешествии по зимнему лесу пешком. Зимич так и не спросил, откуда он прибыл, как оказался на рассвете возле одинокой избушки посреди леса, вдали от дорог. Словно свалился с неба. Что это за загадочная Славлена, по которой так скучает Айда Очен? Где этот город Храст, населенный могущественными мрачунами?

Вопросы мучили Зимича, и он даже знал на них ответ, расставляющий все по своим местам, но этот ответ его не устраивал — слишком был прост и неправдоподобен. Он не верил в злых духов, пробирающихся в этот мир, чтобы его уничтожить. Но если бы колдун остался в живых, Зимич пошел бы к нему еще прошлой ночью…

Он читал, сидя на кухне у окна, и даже за едой не откладывал книгу в сторону. Стёжка весь день хлопотала по дому и лишь вечером садилась за вышивание, и вышивка ее ничем не отличалась от той, которой женщины Леса украшали одежду своих мужей. Да и хозяйство она вела так, словно ее учил этому не Айда Очен — человек прогрессивный и начитанный, — а простая деревенская баба.