Подноготная любви

Сомнительно, что мы когда-либо узнаем, что делал Сталин, оставаясь наедине с унитазом. Маловероятно и то, что когда спецархивы госбезопасности будут наконец рассекречены, там можно будет обнаружить записи признаний подследственных, какие они оказывали Сталину специфические услуги. Действительно, какая, вы думаете, могла быть реакция у следователя НКВД, если допрашиваемый вдруг сообщал, что он какал — и не раз! — на горячо любимого вождя пролетариата? Всякий следователь-коммунист должен был вскочить, выхватить револьвер и застрелить подлеца. А потом и сам застрелиться, потому что надо быть уж законченным тупицей, чтобы не понимать, что с такими знаниями ему, следователю, долго не жить. Впрочем, если следователь знал за собой подсознательную способность вытеснять из памяти неприятные события, то мог и не застрелиться. И забыть навсегда.

С другой стороны, мог ли кто из допрашиваемых рваться поделиться тайной? Нужно быть последним идиотом, чтобы не понимать, что в те времена следователь, во-первых, отказался бы в услышанное верить, несмотря на какие бы то ни было неоспоримые доказательства, а во-вторых, хотя бы во имя спасения своей шкуры просто был бы вынужден застрелить допрашиваемого, чтобы тот ни в коем случае не выдал, что и следователь теперь знает тайну Великого интернационалиста. Но так уж устроены люди, даже стремящиеся к смерти, что процесс своей кончины они затягивают и немедленному расстрелу предпочитают любые страдания, не говоря уж о простой отсидке в следственной тюрьме. Вот и получается — если они существовали, ковровые «любовники» Сталина, то должны были молчать даже под дулами винтовок на расстрельном полигоне...

И всё-таки всех расстрелять Сталину не удалось. Он был начитан, но с психоанализом познакомиться не удосужился, иначе бы расстрелял бы вообще всех, с кем разговаривал. Ведь в рамках психоанализа описывается один психический механизм неадекватного устранения душевного дискомфорта, который особенно часто наблюдался у Сталина. Речь идёт о проекции. Сущность этого процесса заключается в том, что человек, сохраняя своё идеализированное я, начинает незыблемо верить, что совершил некоторые не согласующиеся с идеалом поступки вовсе не он, а кто-то другой, чаще всего враг. Например, если А. хочет убить Б., но считает убийство безнравственным, но всё же от желания убить не отказывается, то он без всякого на то основания начинает обвинять Б. в подготовке на него, А., покушения. Примеров такого рода проекций в исследованиях о Сталине несть числа. Скажем, именно Сталин защищал идею явки Ленина на суд Временного правительства в 1917 году — и это исторический факт! — но, тем не менее, позднее Сталин в этом не признавался, а обвинял в этом Бухарина (расстреляли). Другой пример, особенно пикантен тем, что Сталин, вдохновитель тайно заключённого аморального пакта Риббентропа-Молотова, расстрелял Тухачевского за сговор с нацистами. Тухачевского, виновного в чём угодно, но только не в связях с Гитлером!

Итак, зная о существовании психического механизма проекции и о том, что Сталин был способен многократно многим людям врать, даже, по-видимому, не отдавая себе отчёт в своей нечестности, зная также и то, что у разных народов любовь к испражнениям, очевидно, удовлетворяется вождями разными способами, можно по-новому, то есть противоположно, осмыслить слова Иосифа Виссарионовича, Друга пионеров, ради которого дети предавали своих родителей, Корифея науки, который уничтожил многие отрасли знания, Великого интернационалиста, который в братских могилах объединил представителей множества народов, Продолжателя дела Ленина, и прочая, прочая, прочая, сказанные им Виктору Некрасову по поводу присуждения ему Сталинской премии за роман «В окопах Сталинграда»:

«И почему твоя книга мне понравилась? Задница у меня болит, вот почему. Все её лижут, совсем гладкая стала».

Глава двенадцатая

Дети мои! Женщины пахнут!

Противоположность Гитлеру есть.

Но как её увидеть, если все с восхищением взирают в одном направлении, а обращение (оборачивание) есть большой, а потому и редкий плод души?

Правильно, поскольку все окружающие предметы невротически «привязывают» нас к некрофилогенным рационализациям, глаза придётся прикрыть. И тем перейти в изменённое состояние, в котором другое всё, в том числе и восприятие.

Начнём с простого — с запахов.

Гитлер по многу раз в день мылся — душистым мылом. Четыре раза в день менял рубашки — ароматизированные. И овладевал человеческими душами.

Итак, вас пытается соблазнить женщина анально-накопительского типа — некрофилка, «проститутка», «признанная». Прикройте глаза и «посмотрите»: готовясь к нападению, она употребит духи?

Да!

И это не случайно.