Подножье тьмы

– Последний раз ее видели дома неделю назад. Она пробыла там часа три, вышла с небольшим свертком. Наверное, у нее есть друзья, где она может отлежаться. Наверное, она не любит оставаться одна. Она переехала к нам из Омска, несколько лет назад. После аварии она… Как бы это сказать… Ну, Врач был прав. Слетела с нарезки. Такое бывает. Время для нее остановилось. Уже несколько лет она занята одним делом – поисками сына. Правда, как бы это сказать… Ее поиски выглядят странно… Тут Врач тоже оказался прав… Ты понимаешь?

– Что я должен понимать?

– Ладно, – сказал Роальд.

Видимо, он принял решение. Неуверенности в нем больше не было. Он посмотрел на Шурика остро и сухо.

– Коля вышел на Абалакову случайно. Но вышел. Вчера мы были с ним в ее квартире. Скажем так, зашли в гости. Хозяйки, правда, дома не оказалось, но мы этого и не ждали. Мы хотели увидеть ее квартиру. И ты знаешь, Шурик, – Роальд недоуменно выпятил нижнюю губу, – Врач опять оказался прав. Мы увидели абсолютно то, что и думали увидеть. Довольно запущенная двухкомнатная квартира. Лоджия. Электропечь. Кухня просторная, но хозяйской руки не чувствуется, краны текут. Я их закрутил на всякий случай. Абалакова все равно не поймет, зато соседи снизу застрахованы от потопа. Замок в дверях обычный, ей нечего прятать от воров. Кроме, пожалуй, игрушек.

– Игрушек?

– Ты удивлен или разочарован?

– Скорее, удивлен. Продолжай.

– У нее много детских игрушек. Она их до сих пор покупает. Там склад игрушек.

– Может, она их коллекционирует? Знаешь, есть разные хобби.

– Не тот случай. Я проверил. Она их держит для сына. Она, Шурик, считает, что сыну все еще три года. Я же говорил, она малость слетела с нарезки. Наверное, надеется, сын вернется.

– Это исключено?

– Кто знает? – Роальд пожал мощными плечами. – Все, что нам известно – он пропал. Все, что нам известно, ни его тело, ни он сам не были найдены на месте аварии. Когда туда подъехали милиция и скорая, не было там никакого ребенка. Да никто и не знал, что там должен быть ребенок. Его и не искали, пока через несколько дней о нем не спросила родственница Абалаковых, приехавшая из Барнаула на похороны. Вполне возможно, ребенка подобрал кто-то сразу после аварии. Пожалел трехлетнего перепуганного, а может и оглушенного пацана, но встревать в историю не захотел. Такое случается. Люди разные. Остается надеяться, что пацан попал в хорошие руки. Поиски ничего не дали. Его могли увезти в другой город, он мог не помнить свою фамилию, его могли незаконно усыновить, продать профессиональным нищим. Вариантов много, не стоит гадать. Милиция действительно сделала все, вплоть до мощных облав на нищих. Были изучены все детские дома, больниц, морги. Ничего!

– А мать? – Шурик окончательно протрезвел.

Роальд поднял голову:

– Вера Ивановна вышла из больницы инвалидом. Врач был прав, утверждая, что с предполагаемой преступницей что-то не так. Временами Абакумова теряет ясность ума. Может, она слышит голос. Может, это голос сына. Неважно. Услышав голос, Абакумова забывает обо всем и бежит искать сына. Прошло несколько лет, она все его ищет. Судя по игрушкам в квартире, она все еще считает его трехлетним. Ей в голову не приходит, что он уже может ходить в школу. Впрочем, приходя в себя, Абалакова ведет себя вполне ординарно. Она одна из многих, у нее свои бытовые проблемы, она живет как всякий обыкновенный человек, здесь Врачу не повезло – он искал гения. Но однажды, чаще весной или летом, с нею что-то случается. Щелкает в голове какой-то переключатель. И Абалакова срывается с места. Она вспоминает сына, она его ищет. Вне приступов она не помнит о сыне, но когда память возвращается, на час, на сутки, она сходит с ума. Если переключатель в ее голове щелкнул, она бросает все и бежит на улицу – искать сына. Трехлетнего. Такого, каким он был в день аварии.

Роальд покачал головой: