ПОДОНОК

Сильнее таранит плоть и вылизывает пульсирующий клитор, ритмично сжимая его губами и ударяя по нему языком, не прекращая толчков. Всасывает узелок, сильнее вбиваясь пальцами, все быстрее подводя к обрыву и самого себя. И когда ее затрясло, когда плоть во рту начала бешено сокращаться, а тело под ним дернулось… и всегда неподвижные тонкие женские пальцы сдавили простыни, а колени сжали его голову, заорал сам, заглушая ее жалобный стон. Продолжая, вытягивая из нее наслаждения, расстегивая ширинку, зажимая член, дергая пару раз по вспухшей и саднящей головке, которую тут же взорвало струей себе в ладонь, все еще лицом у нее между ног, все еще собирает языком ее оргазм, сотрясаясь от своего собственного.

Потом подтянулся к ней на руках, видя, как лежит тихо, закрыв глаза, и на ресницах слезы дрожат. Устроился рядом, прижался лбом к ее виску. Сплел пальцы с ее пальцами.

– Я не дам тебе уйти в никуда! Слышишь? Я люблю тебя. Тело твое люблю, душу твою люблю, девчонок НАШИХ люблю. Все, что касается тебя… Не гони… Можешь не любить меня. На хер ее любовь эту. Я смирюсь. Просто дай рядом быть с вами. Ты. Нужна. Мне….Нужна!

И вдруг ощутил, как ее пальцы тихонько сжимают его ладонь. Поднялся на локте, всматриваясь в ее лицо. Раскрасневшееся, такое ослепительно красивое в обрамлении коротких светлых кудряшек.

– Дёма…, – сказала отчетливо и снова сжала его руку. – Мой.

– Да. Твой Дёма.

Улыбнулась, а он вдруг сгреб ее в охапку, зарылся лицом в ее шею и заревел. Вот так. За все время его прорвало. Его просто раздробило, и не смог сдержаться. Лох и жалкий слабак. Дерьмо, а не мужик. Разве сильные мужики ревут у баб на груди?

Ощутил касание слабой руки у себя на затылке и вцепился в нее всю, маленькую, еще сильнее. Не любит он ее. Нет. Он ею живет. Как будто в этой хрупкости заключена и его собственная жизнь.

Губами солеными губы ее нашел и впервые ощутил, как она ответила на поцелуй, как ее мягкие губы шевелятся, как сладко она выдыхает ему в горло свое горячее дыхание.

***

Завтрак притащил в сарай. Впервые позволила себя кормить. И даже пыталась взять ложку. У нее плохо получалось, но он удерживал ее руку и кормил, сгибая ее пальчики. Она не попадала в рот, и он старался не смеяться, но смеялась она. А ему какого– то хера хотелось распустить сопли. Потому что не надеялся, что вот так между ними может быть. Потому что неположено ему, не заслужил. Не должна для него улыбаться. А она улыбается. Глотает яичницу, которую он сам ей пожарил, и улыбается.

Потом учил держать расческу, и они расчесывали ее кудряшки. Она смотрела на себя в зеркале, и он видел в ее глазах сожаление о тех длинных и шикарных волосах, которые сбрили перед операцией.

– Отрастут. Будут еще шикарнее, чем раньше. И вообще, под шапкой не видно, а весной будем косы плести. Поехали гулять.

Одел ее, усадил на коляску, вывез на улицу, где баба Устя белье развешивает на веревке. На них посмотрела и усмехнулась, и дальше белье вешает.

– К речке не вези.

– Почему? Там красиво сейчас должно быть. Мы на машине проезжали. Она зиму любит.

– Не ходи… Не сегодня.

– Опять ваши шаманские предсказания? Как та авария на дороге?

– Смотри. Я сказала, а твое дело послушаться или нет.

– Как туда пройти?

– Сам ищи, если умный такой.

Махнул ей рукой и толкнул коляску впереди себя. Потом побежал с ней по вытоптанной в снегу тропинке.

– Мишкаааа, скоро ходить начнешь, я верю. Скоро. Приедем сюда и бегать будем. Девчонок привезем. Красиво здесь как. Красивоо? Да?

– Да..

Забежал вперед, всматриваясь в ее лицо. Снова сказала. Ему не послышалось. Она сказала.

– Повтори. Ты ведь не случайно.

– Да.

– Еще.

– Дадада.

– ДА!

– Дёма.

– Да. Дёма! – на колени опустился, – Еще скажи что– то.

В глаза ее смотрит, а в них снег отражается, и они кажутся светлыми, нежными. Уже не ледяные. В них и он отражается. С шапкой, натянутой на лоб, с красным носом.

– Поехали.

– Поехали?

– Да.

Вскочил, схватился за ручки и погнал вместе с ней, весело улюлюкая, как идиот. И его голос эхом разносится по воздуху. Где– то вдалеке взвыли сирены полицейских и скорых. Они мчат по трассе куда– то в сторону города.

Авария, что ли? Та самая, о которой баба Устя говорила? Ни хрена. Это совпадение! А и черт с ней с аварией. У него счастье. Оно живое, оно вот… в коляске сидит. Мимо со стороны дороги мужик какой– то с мешком идет в сторону деревни.

– Здоров, мужик, что там? На дороге?

– Грузовик какой– то сразу пять машин смял. Вся дорога перекрыта.

– Ясно. Как к реке пройти.

– По прямой все время, неподалеку от трассы свернешь налево и вниз спустишься.

***

На берегу какие– то типы курят и ногами топчут снеговиков, костер палят. Завидев его с коляской, обернулись. Один присвистнул.

– О, бл*! Какой– то лошок привез телочку безногую. Эй, она у тебя безногая?

Твою мать. Только этих ублюдков и не хватало. А внутри полоснуло. Как дежавю. На него самого похожи. Когда– то и он так цеплялся к людям. От скуки, от злости на весь мир.

– Завались. – рявкнул второй. – Че пристал.

– А че. Мне, может, интересно. Эй, пацан, она у тебя безногая? Телка твоя или сестрена?