Подонок (ЛП)

От осознания этого у меня почти перехватывает дыхание.

Затем я понимаю, что должна сделать.

Гейдж

Я слушаю, как работник за стойкой регистрации передаёт сообщение, и я могу слышать слова, но я не хочу им верить. Делани не могла просто уехать из Токио, ничего не сказав. Она бы не стала.

Я злюсь на неё за то, что она сбежала. Я злюсь на неё за то, что она ведёт себя так чертовски по-детски, что вылетела более ранним рейсом всего за несколько часов до нашего запланированного, так что ей не обязательно лететь одним рейсом со мной.

Я надеюсь, что она возвращается в Даллас, чтобы поговорить с Бо, а не едет прямо в дом своей матери в Нью-Йорке. Не то чтобы я ожидал, что она останется в Далласе, после того, как она была смущена тем, что её раскрыли.

Черт возьми, как я могу быть тем, кто ведёт себя рационально? Как это я здесь веду себя как взрослый? Да, сделка с Акирой расторгнута, но это не самое худшее в мире. И отношения между сводным братом и сестрой… Я хочу схватить Делани за руки и встряхнуть её, сказать ей, что на самом деле это не так уж и важно. На самом деле мы не родственники. Наши родители познакомились, когда мы были практически взрослыми.

Во время долгого полёта я думаю о том, что хочу сказать Делани. Я также думаю о том, что я уже сказал её отцу в электронном письме. Я имел в виду каждое слово.

Я просто надеюсь, что она будет там, чтобы я мог сказать то же самое лично.

Также надеюсь, что её отец не наставит на меня дробовик, когда я появлюсь.

Глава 28

Делани

— Ты грязная потаскушка, — голос Даниеля на другом конце провода — первое, что я слышу, когда выхожу из самолёта.

— О Боже, — говорю я. — Как ты узнал?

— Сайт сплетен, — отвечает он. — Я так горжусь тобой.

— Что? — я не могу переварить то, что он говорит. Я просто думаю о том факте, что это стало достоянием общественности ещё до того, как я смогла поговорить со своим отцом. Прежде чем я смогу устранить ущерб. Я очень близка к тому, чтобы разрыдаться. — Я не знаю, что делать…

— О, чёрт, — произносит Даниель обеспокоенным голосом. — О, милая, ты плачешь? Я не имел в виду, что ты потаскушка на самом деле. Ты совершенно не такая. Я завидую, что ты переспала с Гейджем. Какого хрена ты мне не сказала? Когда это произошло?

Я сдерживаю слёзы, когда иду по аэропорту, следуя указателям на получение багажа.

— Я не знаю, что собираюсь делать.

— Где ты? Ты уже в Далласе? Ты видела своего отца? — он засыпает меня вопросами. — Пожалуйста, не плачь. Это не ужасно. В этом нет ничего плохого, куколка. Ничего. Вы взрослые люди. И вы не родственники. И Гейдж великолепен. Был ли секс хорош? Я знаю, что это было хорошо, тебе даже не нужно мне говорить.

Я не знаю, на какой из тысячи его вопросов ответить первым. Секс был великолепен. Секс был потрясающим.

— Мы гуляли, и у меня болели ноги, и Гейдж пронёс меня примерно два квартала по городу и обратно в гостиничный номер. И мы столкнулись с Челси, и я уехала из Японии, и я не разговаривала с Гейджем, и он, вероятно, думает, что я ненавижу его и… — я останавливаюсь, отчасти потому, что я поезд-беглец, а отчасти потому, что я не знаю, что ещё сказать.

Даниель молчит на другом конце провода.

— Ты повесил трубку? — спрашиваю я.

— О, боже мой, — говорит он. — Ты любишь его.

— Что? — я качаю головой. — Нет. Это невозможно. Я даже не уверена, что он мне нравится. — Это ложь, и я знаю, что это так. Слова звучат фальшиво, даже когда я произношу их вслух.

— Ты хочешь, чтобы я встретился с тобой в доме твоего отца? — спрашивает Даниель. — Ты знаешь, если тебе нужно где-то остановиться, моя дверь открыта.

— Я дам тебе знать после разговора с моим отцом, — говорю я. — Если я всё ещё выживу.

Я так отвлеклась на поиски своих сумок, что отвечаю на звонок, когда он звонит снова, не глядя на экран, думая, что это Даниель.

— Если ты перезваниваешь, чтобы узнать все пикантные подробности, я не буду…

— О чём, чёрт возьми, ты думала? — голос моей матери пронзительный. Чёрт. Я снимаю свой чемодан с конвейерной ленты в пункте выдачи багажа, сожалея, что не посмотрела, прежде чем ответить на звонок. В отчаянии я дёргаю чемодан так сильно, что он с громким стуком падает на пол, а человек рядом со мной вытаращивает глаза.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, мама, — вру я. Черт возьми, не прошло и двадцати четырёх часов. Как она могла узнать?

Она обрушивает на меня шквал критики по телефону, её голос становится всё выше и выше, чем больше она говорит.

— Я знала, что это была плохая идея — отпускать тебя в дом твоего отца, — кричит она. — К его никчёмной жене-модели и этому мерзкому сынку. Я просто не ожидала, что ты будешь вести себя как глупая маленькая шлюха.

— Не говори о них так. — Мой голос звучит тихо, мой протест скуден, и комната, кажется, кружится. Я наблюдаю, как люди проходят мимо меня, быстро направляясь туда, куда они идут. Они встречаются с любимыми, устраивают радостные воссоединения, и я внезапно скучаю по Гейджу.