Подонок, ты будешь думать, что меня больше нет. Книга 2

Я зло стиснула ладони в кулаки, но спорить с Медичи не стала. Мне хотелось встретиться с мамой, а для этого вообще следовало быть белой и пушистой. Ну, или хотя бы попытаться, это сделать.

— Почему ты приехала в Милан? — этот вопрос Винченсо меня удивил.

— Хотела узнать, что тут происходило с Фелисой, — пробормотала.

— И как? Узнала?

— Я узнала лишь то, что некий Громадина еще тот подонок, — мысленно я дала себе пощечину.

Белой и пушистой! Ромола, слышишь? Будь белой и пушистой!

Чтобы перевести тему, сама задала вопрос:

— Ты действительно переспал с Фелисой? Ты лишил ее девственности?

— Да, — Медичи ответил с безразличием, словно для него это ничего не значило, а меня передернуло.

— Ты омерзителен, — я не смогла сдержаться. Скривилась и встала из-за стола, чтобы увеличить расстояние между мной и Медичи.

Он говорил, что Фелиса сама пришла к нему, но это не менял самого факта, что Винченсо взял Фелису. Мне прям дурно становилось, когда я представляла их вместе.

— Вернись и сядь за стол, — Медичи наконец-то оторвал взгляд от документов и поднял его на меня. Какой же темной тяжести было в его глазах.

— Расскажи мне про Фелису и про то, что происходило между вами, — не попросила, а потребовала. — Или ты уже ничего не помнишь? У тебя же было тысячи девушек. Наверное, путаешься среди них. Так бывает, когда спишь со всеми подряд. Какой же ты непереборчивый!

Белый и пушистой… Белой и пушистой… Ромола, что тебе тут непонятно?

— Расскажи мне про Ксиана и про то, какого гребанного черта на тебе делают поставленные им засосы, — Винченсо терял свою хладнокровность и начинал злиться. — Я только отвернусь, а тебя уже кто-то пытается трахнуть.

— И, тем не менее, у тебя было множество девушек, а у меня только ты. Вот ты называл меня шлюхой, но еще не факт, кто из нас… — я запнулась. Поняла, что меня понесло не в ту сторону.

Медичи встал и подошел ко мне. Когда он оказался рядом, немного растерялась. Щеки загорелись, ведь в этот самый момент я вспомнила прошедшую ночь.

— Ты плохо себя ведешь, Ромола. И говоришь всякую чушь.

— Нет, — я помотала головой. Понимала к чему все шло. Такими темпами Медичи не отпустит меня к маме. — Я себя хорошо веду.

— Ты плохая девочка, — Медичи ладонью сжал мой подбородок и большим пальцем провел по губам. — Но ты можешь исправиться. Встань на колени, Мелкая.

Глава 10 Позади

— Серьезно? Ты хочешь, чтобы я?.. — подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Тебе мало ночи?

— Мало. Очень мало, — хрипло и пробирающе до дрожи. — Я до сих пор даже не распробовал тебя.

Ладонь Медичи все еще придерживала мой подбородок и большой палец вновь коснулся губ, после чего скользнул между них, слегка размыкая зубы и поглаживая кончик языка.

Чувствовала, что напряжение, смешанное со злостью, между нами осталось, но значительно изменилось. Глаза Винченсо потемнели и я вспомнила, что точно такими же были его радужки этой ночью, когда парень держал меня в своих руках и раз за разом брал. От этих воспоминаний лицо обдало жаром и по коже пробежали покалывающие мурашки.

Я слегка прикусила его палец, а потом и вовсе убрала руку Винченсо от своего лица. Хотела хоть немного увеличить расстояние между нами, и поэтому сделала несколько резких шагов назад, но Медичи притянул меня обратно к себе. Подхватил меня под попу и усадил на стол.

— Не убегай, — и вновь его ладонь в моих волосах. Сжимает пряди и не дает двинуться. Вместе с этим вторая рука сорвала шарф, за которым я прятала синяки от удушья и жесткие губы напали на шею. Целовали, кусали кожу и оставляли новые отметины. Тело пробило миллиардом вспышек тока и мне захотелось запрокинуть голову, но я, наоборот, оцепенела, ладонями впиваясь в край стола.

— Я не убегаю, — прошипела, когда он поцеловал меня за ухом. Кожа под губами Медичи немела и вместе с этим полыхала адским пламенем. Я поерзала на столе и, против воли, прерывисто задышала. — И я себя хорошо веду.

— Если бы это было так, на тебе не было бы засосов оставленных другим, — прорычал и до болезненных вспышек сжал мое бедро. Я вскрикнула и прогнулась в спине, а Медичи, оттягивая края кофты, спустился вниз жесткими поцелуями. Укусил за плечо и провел языком по воспаленной коже.

Прошлой ночью Винсенсо покрывал меня собой и ставил на теле множество новых отметок. Из-за него на мне не было ни одного живого места, но все равно я видела, что Медичи начинал сверепеть всякий раз, когда заходил разговор о Яне и засосах, которые он оставил.

Язык так и чесался сказать Винченсо, что он не вправе злиться на меня по этому поводу. Тем более, Медичи не являлся владельцем моего тела. Но, даже сгорая от негодования, я решила закрыть его в себе. Прекрасно понимала, что, если скажу все, что хочется, разозлю Винченсо и хуже будет только мне. Пересилила себя и сказала:

— Почему ты злишься? Разве я давала тебе повод усомниться во мне с тех пор, как согласилась быть твоей? Я прекрасно понимаю, чего ты от меня хочешь. Повиновения. Я не буду сопротивляться.