Подождать до рассвета

— Ильдар, тише, тише, — слышал он сквозь собственный протяжный стон. — Потерпи, родной, сейчас станет легче. Лена, это обезболивающее? Введи прямо в капельницу, боли очень сильные.

— Как он? — это другой, мужской низкий голос, незнакомый. А тот, знакомый, был женским. — Боли сильные?

— Сильные. Оперировать будете?

— Наверное, нет. Организм еще молодой, справляется. Конечно, удар по почкам страшный. Еще пару дней на гемодиализе продержим. Главное, до сих пор не понятно, чем его все-таки отравили.

— А лаборатория что говорит?

— Ничего определенного. Пузырек с остатками зелья у милиции, но и они, кажется, никаких традиционных ядов там не нашли. Вроде бы такое тяжелое состояние этот состав вызвать не мог.

— Может, аллергия, анафилактический шок?

— Вполне возможно, — сказал мужчина и, кажется, приблизился. — Надо давление измерить.

— Я мерила десять минут назад. Плохое. Восемьдесят на сорок пять. Но стабильное.

— Вы бы домой шли, — предложил мужчина, — Лена присмотрит.

— Женя, у нее таких, как он, сколько? Двадцать человек?

— Таких тяжелых больше нет. Но вообще-то да, больных сейчас много.

— Ну, вот видите. Ничего, я побуду, а вечером меня сменят дочка или внук.

— Алла Ивановна, — тон мужчины почему-то сменился и стал смущенным, даже заискивающим. — Вы из отпуска-то когда выйдете?

— А что у вас случилось?

— Да вот, сын ириской угостил. Пломба и вылетела. Я уже весь язык исцарапал.

— Женя, — укорила женщина, — какие с вашими зубами могут быть ириски? Я выхожу в следующий понедельник. Утро. Давно пломба выпала?

— Да уж… второй месяц пошел.

— Второй месяц! Так что же вы тянете?

— Я, если честно, боюсь.

— Евгений Петрович! — закричали где-то вдалеке. — В восьмую подойдите!

— Прошу прощения, — сказал мужчина, дверь скрипнула.

Алла Ивановна. Когда мужчина, наверное, врач, назвал ее по имени, Ильдар понял: ну, конечно, Алла Ивановна Рокотова! Вот почему ему было так хорошо и спокойно, когда она прикасалась к нему, когда он видел ее доброе лицо. Он очень ее любил. С того самого времени, как женился на Маше. С Машей он развелся и даже, кажется, разлюбил бывшую жену, но со своей тещей он не разводился. Любил и уважал ее, как и раньше. И звонил, и приезжал.

До тех пор, пока она верила, что можно еще сохранить семью, Алла Ивановна пыталась помочь это сделать. Но, как только увидела, что все безнадежно, что Маша скорее выбросится в окно, чем станет жить с Ильдаром, теща отошла в сторону. И за это, и за то, что не поддавалась ни на какие уговоры и упрашивания повлиять на дочь, Ильдар был ей теперь благодарен. Теперь понимал: тогда действительно надо было уйти. Тогда? А теперь? Теперь он вообще женат на другой…

Его снова затошнило, и снова все вокруг стронулось и понеслось по кругу. И сквозь рвущееся сознание он почувствовал, как Алла Ивановна сильной рукой поднимает его голову, прижимает к своей большой груди. Она куда-то его наклоняет, а его рвет и рвет, и нечем уже, и кажется, что эта мука выдерет из него душу. Потом что-то загремело, зазвенело, руку слегка кольнуло, она стала неметь, и все тело одервенело, и замерла душа.

Наконец все кончилось. И ему стало легче. Он почувствовал, как кто-то погладил его по голове и поцеловал в лоб сухими теплыми губами. Она, Алла Ивановна, почувствовал он, понял, что она уходит, протянул к ней слабую руку, не дотянулся и уснул.

Это был тот самый сон, который так ждут врачи, когда пациент балансирует между жизнью и смертью. Если он уснул, если спокойный сон сменил тяжелое забвение, если дыхание его стало тихим и ровным, а лицо — умиротворенным, то больной либо проснется идущим на поправку, либо не проснется уже никогда. Словно кто-то высший и всезнающий решает в эти часы отдохновения судьбу больного, словно взвешивает дела его и помыслы на таинственных весах. И какое-то время длится хрупкое равновесие, но потом все же перевешивает одна чаша, тяжело уходит вниз. И которая перевесит — неизвестно до самого конца, до последней минуты.

Глава 63

— Дай порулить, — попросила Маша.

— Садись.

Павел остановил свой джип у обочины и вышел. Маша перебралась за руль, а Иловенский занял ее место.

— Так, — сказала она, устраиваясь поудобнее, — и где тут у нас первая передача?

— Тут автоматическая коробка, — пояснил он и пристегнулся.

— Ага. Одной педали не хватает. Где тут тормоз?

— Может, не надо, — неуверенно произнес Павел. — Все-таки трасса.

— Не бойся, — улыбнулась Рокотова, — я шучу.

Машина плавно тронулась, выползла с обочины на асфальт и через несколько секунд уже неслась в левом ряду.

— Неплохо, — констатировал Иловенский.

— А ты как думал! У меня, между прочим, и права есть. Да и опыт. На прежней работе в моем распоряжении был исправный УАЗик и большей частью невыездной пьющий водитель. Наш исследовательский институт стоял посреди леса, без машины никуда не доберешься, вот и приходилось садиться за руль самой и ехать.

Впереди резко затормозила «Ауди». Павел зажмурился. Маша спокойно ушла вправо.

— Почему ты бросила ту работу?