Подполье на передовой

- Но Степан Григорьевич не знал, что тут заварится каша. Я думаю так: отсюда бежать нельзя - и нам не скрыться, и на след организации может навести. Верно?

- Может, и верно, а что ты предлагаешь?

- А я предлагаю бежать в дороге, например, в Гайдуке.

- И куда ж мы денемся?

- Проберемся в город, а тут - к Боднарям. Пересидим. А дальше будет видно. Согласен?

- Да приходится соглашаться. Вот гады, заварили кашу. Новые хлопоты, тревоги.

- Ничего, Гриша. Главное - выдержка. Так принимается мое предложение?

- Принимается.

Тревога

Стаценко и Сечиокно сумели скрыться. Это происшествие всполошило немецкую комендатуру и полицию.

Сперанский холодел при одной мысли о разговоре с Гофманом. Он понимал, что побег двух охранников начальник гестапо в какой-то мере связывает с ним. Он уже сотый раз в душе проклинал себя за то, что проявил такое рвение и, стараясь обскакать Кроликова, лично доложил Гофману болтовню Параськи Голотько. Но разве ж он знал, что все обернется так? Он тогда хотел доказать только свое старание. И вдруг - на тебе! Двое бежали. Теперь от Гофмана так просто не отделаешься.

А Кроликов ликовал. Допрыгался, умник. Подсиживал-подсиживал, да сам же и сел. Хотел выслужиться, мерзавец? Шефу нагадить? Теперь сам и отвечай. А я ни при чем. Они сидели молча, повернувшись боком, друг к другу. Крамер небрежно пристроился на подоконнике и по обыкновению чистил ногти. Говорить было не о чем. Ждать тоже почти нечего, кроме звонка от Гофмана и возвращения солдат, ушедших на поиски бежавших. Но Гофман почему-то не звонил, а солдаты явно задерживались. И когда, казалось, терпение было на исходе, в дверь кабинета деликатно постучали.

- Да! - рявкнул Кроликов.

В кабинет робко просунул голову полицейский Долинец.

Грозно уставившись на полицейского, Кроликов приказал:

- Докладывай!

- Так что дозвольте доложить: усю набережную обдывылись. И ничегосеньки. Ось тики мьячик якысь мий Иван, стало быть, напарник, подчипыв в погриби.

- Слушай, Долинец, ты когда-нибудь сможешь говорить так, чтобы тебя понимали? - Сперанский медленно выбрался из кресла. - Мне не мячики нужны... Мне нужны явки, люди. Бездельник ты...

Испуганный Долинец онемел и попятился к выходу.

- Покажи, что ты там нашел, - потребовал Сперанский.

Долинец, опасливо ступая по зеленой ковровой дорожке, подошел к Сперанскому и передал ему черный от грязи шарик, величиной с теннисный мячик. Сперанский брезгливо взял его двумя пальцами, повертел перед глазами.

Он положил шарик на стол перед Кроликовым и обернулся к полицейскому.

- Ты, я вижу, начинаешь шутить, Долинец?

- Никак нет, ваше... господин начальник, - заторопился полицейский, - я йому казав: брось! А вин каже: ни, визьму. Я ему кажу: та на грецця воно тоби? Кынь! А вин: ни, там каже, у середки шось замотано. А я ему...

- Виктор Михайлович, - окликнул Сперанского Крамер, успевший взять со стола шарик и осмотреть его. - А ведь он прав. В шарике что-то есть.

Сперанский круто повернулся и подошел к Крамеру. Долинца словно ветром сдуло. Кроликов хотел было возмутиться поведением Сперанского, но раздумал и тоже подвинулся к Крамеру.

Переводчик неожиданно оживился, спрыгнул с подоконника, не глядя на Кроликова, распорядился:

- Анатолий Григорьевич, быстренько горячей воды. Ну... чаю, что ли.

Кроликов нажал кнопку и приказал дежурному принести кипятку.

- Вы знаете, господа, - разглагольствовал между тем Крамер. - Эти идиоты, каким-то образом проявили качества настоящих криминалистов. Просто удивительно, но этот, как его, Долинец или его напарник заметили то, на что кое-кто из нас, - он откровенно глянул на Кроликова, - пожалуй, не обратил бы внимания. Здесь какая-то бумага...

Принесли кипяток. Крамер бросил в него шарик, подождал, пока воск оплыл, выхватил комок и, расправив на столе смятые листки, с трудом прочел: "Руководитель группы - Степан Островер... помогают ему дочь Аза, сын Борис, родственники Семикины, Боднари (точно не знаю)..."

- Да это же... - Кроликов заговорил осипшим от волнения голосом. - Это же список партизан! Я и раньше подозревал...

***

Островерхов считал, что после ареста Попова и гибели большой группы коммунистов и патриотов надо выждать, дать полиции и гестапо успокоиться и поверить в свою победу над патриотическими силами города.

Через связных и в личных встречах с подпольщиками Островерхов успокаивал истосковавшихся по свободе людей, сдерживал нетерпеливых, подбадривал раскисших и давал поручения по ведению разведки и сбору оружия. Разведка, разведка и разведка - это было главным в течение всего мая. Карпов несколько раз выходил из себя, требовал активных действий, диверсионных актов, засад и налетов. Но каждая такая вспышка заканчивалась победой Островерхова и поддерживавшего его Юнашева.