Подпольная империя рода Амато

— О чём ты думала, когда раздвигала ноги перед этим кобелём? — Князь говорил тихо, и от этого было особенно жутко.

— Отец… — Девушка со слезами отчаяния в глазах взглянула на него. — Я люблю его и хочу быть его женой!

— Дура! — не сдерживая злости, рявкнул её отец. — Где ты оставила разум, если умудрилась связаться с этим… Поговаривают, что у него в каждом городе по невесте, ты ведь это знаешь, верно?

Анна лишь всхлипнула в ответ.

— Разве можно ожидать от певца и актёра, что он станет хорошим мужем и уж тем более отцом? Он только и умеет, что тратить состояние своих богатых родителей!

— Отец, не стоит так горячиться, — осторожно заметил я, видя, как разошёлся князь.

Анна взглянула на меня с благодарностью, но я тут же сурово убил её надежду найти во мне поддержку:

— Мне тоже совершенно не по душе твой выбор, сестра. Этот Сальваторе сразу показался мне каким-то гнилым человеком.

— Но делать нечего, — мрачно сказал князь, опускаясь на своё кресло. Он уже остыл, лишь взгляд его выражал ярость, недавно выпущенную наружу. — Ты беременна. Придётся выходить за этого… иначе ты обесчестишь саму себя и навлечёшь позор на весь наш род.

— Спасибо, отец! — Анна кинулась было к нему, но Андрей Николаевич так посмотрел на неё, что девушка, побледнев, предпочла поскорее скрыться с его глаз.

— Отец, не переживай так сильно, — попытался я подбодрить его. — Если что, я приструню этого говнюка, не допущу, чтобы он сестру обидел.

— Давай, только аккуратнее, всё-таки Анне жить с ним, — ответил он. — Что ж… ещё дней сорок траура и — свадьба, куда деваться… Полагаю, короткий траур — меньшее зло в сравнении с бесчестием всего рода.

* * *

После разговора с князем, я уединился в своей комнате и просмотрел запись смерти Ефима Глинского на камере. Да уж, подонок не вызывает во мне ни капли сострадания, а глядеть на его мучения всё равно неприятно.

Пусть же этим зрелищем «насладятся» и его родственники.

Оригинал записи я решил оставить у себя, а Глинским отправить копию. Поручил это дело Яну, а сам стал готовиться к встрече с женихом Анны.

Я имел примерное представление о Сальваторе Амато по воспоминаниям настоящего Андрея, но решил, что должен поближе узнать его лично сам. И сегодня же вечером как раз выдастся удобный случай, когда он приедет за Анной: они собрались ехать на ужин в ресторан.

Воспоминания Андрея о женихе сестры были не самыми приятными. Судя по ним, это весьма гадкий и скользкий тип, который не заслуживает ни грамма доверия. О нём ходили слухи, что он из тех, кто «поматросил и бросил». Однажды был скандал по поводу того, что дочь какого-то мелкого аристократа забеременела, и Сальваторе заставил её сделать аборт. Но последний отрицал всё это, ссылался на клевету. Само собой, он, будучи знатнее и богаче, замял скандал и оставил девчонку опозоренной, но его и так не очень хорошая репутация была ещё сильнее подпорчена.

Ох, настрадается с ним Анна, чует моё сердце…

Я взглянул на часы: скоро актёр явится. А до этого мне ещё надо сделать одно маленькое дельце. Я вызвал к себе двух боевиков, за которыми наблюдал в доме Глинского.

Юнец пришёл первым. Звали его Антоном.

— Звали, господин Амато?

— Звал. Скажи мне, Антон, если бы ты вершил судьбу Ефима Глинского, ты бы пощадил его?

— К чему вы клоните, Андрей Андреевич? — насторожился парень.

— Ответь на вопрос.

— Я… я бы убил его быстро.

— А если бы сегодня я тебе сказал, что ты можешь оставить его мучиться дальше или быстро прервать его мучения, что бы ты выбрал?

— Второе, господин.

— Ты проявил слабость, пожалев подонка. Милосердие — это хорошо. Но не в разгар войны по отношению к врагу, который на твоём месте ещё потоптался бы на твоей могиле. Я оставил его умирать страшной смертью не из-за садистской склонности, а чтобы такие, как он, знали: вот как они могут кончить жизнь, если продолжат быть такими мразями. Знаешь ли ты, что он творил со своими малолетними наложницами?

— Не знаю, Андрей Андреевич.

— А я вот знаю, я видел запись на камере. Ты представляешь, этот подонок записывал жуть, которую творил со своими жертвами, на камеру? Он не просто трахал их, он их самым зверским способом насиловал, он истязал их, унижал, ломал, пытался сделать из них бесчувственных, бессловесных кукол. Ты до сих пор считаешь, что он заслуживает сострадания?

— Нет, господин… — Парень опустил голову.

— Можешь идти.

Следующим ко мне зашёл здоровяк — Егор.

— Сегодня я был крайне разочарован тобой, Егор. Хотя в бою ты показал себя хорошо.

— Чем же я вам тогда не угодил? — спросил Егор — слегка даже с вызовом.

— Нам не нужны те, кто наслаждается от вида чужой боли. Подумай об этом.

Егор развернулся, чтобы уйти.

— Ты понял меня?

Он кивнул и, не поворачиваясь, ушёл.

Вечером за Анной приехал Сальваторе. Я пригласил его на пять минут к себе.

— О чем-то хотели поговорить, Андрей? — с улыбкой поинтересовался женишок.

— Да. О том, что ты будешь с уважением относиться к моей сестре и не будешь трахать других девиц. Вот прямо с этого дня.

— Да как вы смеете… — Сальваторе покраснел и задрожал от злости.