Подпольная кличка - Михаил

…На этот раз Париж не нравился Михаилу: стояла поздняя осень, ноябрь, на обычно веселых улицах было сыро и неуютно. А может быть, ему только казалось. Опять этот проклятый кашель. Кашель с кровью. Нервное напряжение завершилось новым приступом болезни. Нелегко было ссориться с Луначарским и Богдановым. Ведь он полюбил их, глубоко уважал. А поссориться пришлось жестоко. Так было надо. Потому что понял прав Ленин. Поэтому и уехал с теплого Капри сюда, в неприятно осенний Париж, чтобы поговорить с ним. А поговорить было о чем…

…Вот и тихая парижская улочка Мари-Роз. Дом № 4 темный, пятиэтажный. На третьем этаже маленькая двухэтажная квартирка. Именно здесь 16 ноября 1909 года и произошла встреча Михаила Вилонова с Владимиром Ильичем Лениным. Известно об этой встрече до обидного мало. Несколько строчек в воспоминаниях Н. К. Крупской и письмо Владимира Ильича. И все-таки попытаемся представить, как это было…

Они сидели друг против друга в комнатке, которая служила Ленину кабинетом. Дверь на балкон. В небольшом камине горит огонь. Наверняка горит — ведь уже ноябрь. Сидели, разговаривали и всматривались друг в друга. Владимир Ильич сильно похудел. Землячка вспоминала про 1909 год в Париже: «Никогда я не видела Ильича таким озабоченным, осунувшимся, как тогда. Травля меньшевиков, отход многих близких и дурные вести из России преждевременно состарили его. Мы, близкие ему, с болью следили за тем, как он изменился физически».

Но на этом усталом лице Вилонов видел Ильичевы глаза с прищуром, смотревшие из-за огромного купола лба, глаза, полные огненной силы и необыкновенной воли, которую Луначарский называл «самой доминирующей чертой его характера». И Вилонов понимал, что этот человек видит нужную дорогу даже в темную и мрачную ночь безвременья. А дорогу искали тогда многие. И многие искали искренне. Но в темноте, да еще в возбужденном состоянии легко заблудиться. И многие, даже близкие друзья Ленина, заблудились.

Труден путь. Плыть прямо — наскочишь на скалы и подводные камни. Свернешь слишком в сторону — потеряешь маяк и уплывешь не туда. Один в азарте кричит: нечего лавировать, идем прямо на скалы, пусть мы разобьемся, но зато это красиво; другой советует; раз туда пути нет — поплывем в другую сторону. Но доплыть до обетованной земли обязательно нужно. А для этого нужно тонкое чутье, трезвый расчет и несгибаемая воля.

О чем они разговаривали? Наверняка Ленин жадно задавал вопросы. И прежде всего, конечно, о России. А Вилонов рассказывал. «Начал он рассказывать о своей работе в Екатеринославе, — вспоминает Н. К. Крупская. — Из Екатеринослава нам часто писал раньше какой-то рабочий, подписывавшийся «Миша Заводской». Корреспонденции были очень хороши, касались самых животрепещущих вопросов партийной и заводской жизни. «Не знаете ли вы Мишу Заводского?» — спросила я Вилонова. «Да это я и есть, — ответил он. Это сразу настроило Ильича дружески к Михаилу, и они долго проговорили в этот день».

Нам неизвестны подробности этого разговора. Ясно одно — это был большой и сложный разговор единомышленников. И во время его окончательно исчезла настороженность Владимира Ильича.

Очевидно, Михаил много рассказывал о Горьком, который тяжело переживал разногласия в среде большевиков.

Расстались они взволнованные. И сразу же после ухода Вилонова Владимир Ильич сел за письмо к Горькому.