Подпольный Алхимик 2

— О, да, граф — это поражение, полагаю, самое грандиозное в вашей жизни. Но мне неинтересно ни пытать вас, ни тем более сразу убивать. Вы стойки к физическим мучениям — я не сомневаюсь в этом ни на секунду. Куда изощреннее будет месть другого рода. Знать, что ваша жена мертва, а сын растет у меня, и когда-нибудь станет таким, как я — это знание выжжет вашу душу дотла.

* * *

Домой я доехал со смутным осознанием того, что если мой план рухнет, рухнет и вся моя жизнь вместе с ним.

В особняке я набрал номер графа Исольва Близзарда.

— Рад вас слышать, Аксель! Как проходит беременность Эйвы? — спросил граф.

— Мне нужна ваша помощь, Исольв.

— Что-то случилось?

— Я на грани того, чтобы потерять семью.

— Чем мне помочь? — спросил Близзард без лишних слов.

— Найдите мне тех, кто способен быстро и без особых проблем похитить хорошо охраняемую особу. Графиню, если быть точнее.

— Вы хотите… — в голосе послышалось беспокойство.

— Ключ к спасению моей семьи — Кая Нильсон, — перебил я его. — Вы мне поможете?

— Помогу, Аксель. Викар Нильсон не должен выиграть.

* * *

Кая Нильсон стояла передо мной спустя два дня. В длинном облегающем платье, с накрашенными хитрыми глазами и презрительной улыбкой на губах.

— Будешь пытать меня, как Илву, Аксель?

— Я тебя и пальцем не трону, — отозвался я, кривясь от досады, что приходится иметь дело с этой стервой. — Ты ведь понимаешь, почему сейчас стоишь тут?

— Хочешь обменять меня на свою драгоценную женушку, — утвердительно сказала девица.

— Звони отцу и отдай мне телефон, — велел я.

Кая сделала, что сказано. Я приложил отданную мне трубку к уху.

— Да, Кая, говори, — ответил он, наконец.

— Боюсь, с Каей вы сможете говорить лишь после того, как отпустите мою жену, — отозвался я.

— Граф Ульберг, это вы. — Казалось, Нильсон не сильно удивился. — Я предполагал, что вы без боя не сдадитесь.

— Когда будем совершать обмен? — спросил я.

— Никогда.

— Как это понимать?

— Обмена не будет.

— Но тогда я убью вашу дочь.

— Убивайте, — спокойно ответил Нильсон.

Я взглянул на Каю (разговор шел по громкой связи) и увидел, как побелело ее лицо.

— Но она ваша дочь.

— Ах, граф, этим мы всегда отличались. Для меня любая привязанность — уязвимость. У вас было много привязанностей, оттого вы так уязвимы. Но не я. У вас нет ничего против меня.

В трубке послышались гудки.

Я не сразу опустил руку с телефоном. Потрясение было так сильно, что я не верил услышанному.

— Ты побледнел, Акс, — усмехнулась Кая.

Меня всего трясло внутри от ужаса осознания — скоро все закончится. Я потеряю мою Эйву и нашего ребенка.

— Твой отец психопат, — обратился я к Кае, когда, наконец, смог говорить. — Но мне казалось, он горевал, когда я убил на дуэли Кеннета.

— Он не горевал, — возразила графиня, к которой уже вернулся нормальный цвет лица, хотя я видел, как у нее подрагивали руки. — Он был разъярен тем, что ты его прилюдно опозорил. Но вообще-то я с ним согласна. Отчасти. Привязанности делают нас уязвимыми.

— Не удивлен, что ты такая же психопатка, как и твой отец.

— Мне было девять, когда я стала свидетелем одной сцены. Всегда отличавшаяся любопытством, я прокралась к двери родительской спальни. Отец неистово трахал женщину, и эта женщина не была моей матерью. А моя мать в это время прислуживала им. Ты не ослышался. Прямо в то время, когда папа и та женщина стонали, прижимаясь друг к другу, мама наливала им шампанское в бокалы, и аккуратно раскладывала на стуле разбросанное по полу нижнее белье. Я росла вместе с Алиной, которую ты знал, как Илву. Точнее, не то, чтобы росла, но часто видела ее, играла с ней, и мы обожали друг друга. Так вот, я не могла понять, почему мама ненавидит Алину. А в ту ночь поняла. Мать Алины извивалась под папиной тушей, моя мама прислуживала им. Позврослев, я узнала от мамы много интересного. Она посмела возразить отцу, ослушаться его, перечить ему. Она узнала о его измене и закатила сцену. Он ей ничего не ответил. Но ночью привел в их спальню мать Алины и заставил маму смотреть, как они трахаются, и прислуживать им. О, поверь, Аксель, мама очень быстро поняла, что лучше ей слушаться мужа. Я часто видела на ее запястьях синяки. А иногда и на шее. Она выбирала такую одежду, которая закрывала эти синяки.

— Ты должна была возненавидеть отца, — сказал я, думая, с чего Кая стала откровенничать со мной.

— Я возненавидела мать. — Графиня усмехнулась. — И пообещала себе никогда не становиться такой жалкой и слабой, как она.

— Что ж, душещипательная история о семье монстров меня впечатлила бы, если бы сейчас у них не находилась моя семья.

Я подошел к Кае.

— Тео, оружие, — попросил я, глядя в глаза графини.

Тео подошел и всунул в мою ладонь нож.

Кая все поняла, и в ее глазах отразилась паника.

— Но ты ведь ничего этим не добьешься.

— Ты причастна к смертям дорогих мне людей, ты — такое же чудовище, как и твой отец.

— Но, убив меня, ты лишь продемонстрируешь ему свое отчаяние!

— Не пытайся спасти свою жизнь. Слишком поздно. — Я приставил лезвие к горлу Каи.

Ее глаза широко раскрылись от первобытного страха за свою жизнь.