Подпольный Баку

— Обещаю вам, Виктор Иннокентьевич, избавить вас от унизительного вымаливания девичьей любви. Однако, повторяю, вам придется выполнить мои условия. Если вы не станете докучать мне своими любовными притязаниями до того дня, когда я получу аттестат зрелости, — я не изменю своего решения и не возьму своего слова назад. Требования любви несовместимы с требованиями учебы. По-моему, девушкам во время занятий просто вредно заниматься любовными делами. К тому же вы сами заинтересованы в том, чтобы у меня был аттестат зрелости. Ведь я должна быть достойна вас во всех отношениях.

Ослепленный своим чувством, Михайловский не мог заподозрить Женю в неискренности.

— Клянусь вам, Женя, клянусь честью, которой я дорожу так же, как и моим чувством к вам, я никогда не поступлю вопреки вашему желанию. Отныне, обращаясь ко мне, вы должны говорить мне «ты», — это слово будет доставлять мне неизъяснимое наслаждение.

— О нет, против этого я решительно возражаю. Я скажу вам «ты» не раньше, чем в наших отношениях произойдет перемена — Вы понимаете, Виктор Иннокентьевич, что я имею в виду?… А теперь, прошу вас, расскажите мне, каким образом Гаджи Зейналабдину удалось жениться на Соне-ханум.

— Хорошо, слушайте. Первая жена Гаджи умерла давно. Овдовев, он начал подыскивать себе достойную девушку. Нетрудно понять: человек его положения не мог взять в жены первую попавшуюся. Сона-ханум в то время была юной девушкой, почти девочкой. Ее старшая сестра вышла замуж за сына Гаджи. Юная Сона часто приходила к своей сестре. Случалось, она гостила в ее доме по нескольку месяцев. Сона училась в школе. Старик Гаджи влюбился в нее до безумия. Девочку выделяла среди сверстниц поразительная красота.

Два человека стояли на пути исполнения желания Гаджи: его невестка и жених Соны, красивый юноша из знатной дагестанской семьи, жившей в Дербенте. Надо сказать, что сначала и родители Соны были против ее брака с Тагиевым. Однако последнее препятствие Гаджи устранил довольно легко. Отец Соны Араблинский, бек по происхождению, задолжал в банк большую сумму. Векселя были давно просрочены, и наконец наступил момент, когда Араблинский должен был лишиться всего своего имущества, под залог которого банк ссудил деньги. Гаджи заплатил в банк долг Араблинского с процентами, и таким образом стал собственником всей его недвижимости. Но и этим дело не ограничилось. Он дал взаймы Араблинскому крупную сумму денег, которую тот не смог бы выплатить до конца дней своих. Понимая, что судьба его семьи всецело зависит от того, станет ли юная Сона женой Гаджи, Араблинский, наконец, уступил Гаджи, который не обращал внимания на протесты сына и обиженное лицо невестки. Все мысли Араблинского теперь были направлены на то, чтобы заставить Сону согласиться на брак с пожилым женихом. Это было не так просто. Сона и не подозревала о намерениях старика. Ни родители, ни сестра не осмеливались сказать ей об этом.

Михайловский умолк, собираясь с мыслями.

— Что же было дальше? — спросила Женя, которую захватила история женитьбы Гаджи.

— Не торопитесь, сейчас все узнаете. Но прежде дайте мне слово, что не расскажете Соне-ханум о моем откровенном разговоре с вами.

— Даю слово, — сказала Женя. — Да вы и сами понимаете, я не посмею говорить со своей госпожой на подобную тему. Мы, ее служанки, имеем право только отвечать на ее вопросы. Все наши беседы с ней ограничиваются этим. Прошу вас, Виктор Иннокентьевич, продолжайте свой рассказ, не сомневайтесь во мне.