Подруги и друзья (СИ)

Считает ли Машка, что они с Димой окончательно разошлись? Честно, даже я этого не поняла.

Торопова его обзывает самыми последними словами, и радуется своей «свободе», как та сама же и выразилась; но тем не менее при этом добавляет: «А, интересно, что он там, где он там… нашел уже, наверно, себе какую-то шворку… Вечно вокруг него всякие вьются…»

Ревнует, переживает, но идти на уступки не хочет. Дети, ей-богу.

Чушь. И зачем мне этот весь головняк?

У меня нет личной жизни, так они решили своею заполнить?

Идиотизм.

Хоть вообще телефон отрубай.

Сегодня я снова медитировала на телефон. Он не звонил.

Дура. Что за тупые мысли в голове? Один раз помаячил перед носом пальцем — и уже бегу. Да еще за кем? За Машкиным Димкой?

Убила бы себя. Убила бы, было бы всё так просто. Убила бы, не глядя.

Бросить отчет на стол. Встать и пройтись по квартире. Заварить кофе, дабы упиться им с горя до дна.

— Дин, что-то не так? — уставился на меня брат. Не сразу поняла. Взгляд то на него, то на свои руки — уже третью ложку кофе сыплю в чашку.

— А, так, — кисло улыбнулась, краснея от стыда. — Задумалась.

— Ну-ну, — мгновения рассуждений, разворот — и пошагал прочь, сворачивая сильнее в трубочку газету.

Отсыпала обратно лишнего порошка из чашки и бросила в сердцах ложку на стол.

С*кин сын. С*кин сын, этот Димка. Не иначе.

* * *

Пятница. Еще в обед весь офис взбудораженный мыслью о предстоящих выходных.

Всё валится из рук. Работа не клеится.

На душе скребут кошки.

Еле отсидела положенные часы.

Быстро сбросить в сумку нужное, навести порядок на столе — и убраться долой.

…Едва я вышла на улицу (через парковку в сторону автобусной остановки), как вдруг взгляд отыскал что-то жуткое. Пугающее.

У своей машины замер Шарлай.

Тщетные (его) поиски чего-то вдалеке, и вдруг — глаза наши встретились. Несмелая, кривая улыбка. Неторопливые шаги мне навстречу. А я замерла, пришпиленная к земле, боясь даже моргнуть.

— Привет.

Коротко киваю, не имея сил издать даже звук.

— Мне кажется, нам все же стоит поговорить. Неловко тогда вышло. Ты, наверно, слышала наш разговор с тем парнем.

В горле пересохло, язык приклеился к небу, но я все же выдавливаю из себя шипение:

— С-слышала.

— Давай, я тебя подвезу, куда там тебе надо, и мы по пути поговорим.

Несмело качаю отрицательно головой.

Молчу. Смотрю на него.

Шаг (его) ближе. Глаза в глаза.

— Ну, Дин. Мы же — все еще друзья, да? Ну? Сама говорила, что наши отношения, а вернее то, что их больше нет у нас с Машкой, не помеха. Говорила?

Тягучее за и против.

— Г-говорила…

— Ну, так давай, чисто по-дружески, прокатимся вместе: домой или куда тебе надо, и поговорим.

— О чем?

— О том, что я сказал. Я не со зла. Наоборот. Не хотел, чтобы тот подумал, что ты какая-то затычка.

— Затычка?

— Затычка для дырок в отношениях.

— А разве не так?

— Нет, конечно, — удивился, раздраженно гаркнул. — Просто, зачем каждому что-то рассказывать и доказывать? Мы взрослые люди — сами разберемся. Поди уже третий десяток на носу.

— Ты с Машей не думаешь мириться?

Вдруг рассмеялся, невольно пошатнувшись, отвел взор в сторону на мгновение. И вновь глаза в глаза.

— Опять двадцать пять. Нет. Диана, и все остальные! — едва ли не крича на всю глотку, отчего стало даже неловко (я осмотрелась по сторонам). — МАША — ЭТО ПРОШЛОЕ! НЕТ «НАС» БОЛЬШЕ С МАШЕЙ! Поняла?

— Да.

— Всё? Едем?

— А мы не поговорили разве уже?

Криво усмехнулся. Взгляд себе на руки (что нервно теребили ключи), а потом вновь на меня:

— Ты мне прямо скажи, сейчас, как на духу, и я не обижусь, только правду: без Маши я тебе не интересен. Видеть меня не хочешь. Если так — я сейчас же развернусь, сяду за руль, уеду — и мы больше никогда друг о друге не вспомним. И всё у всех будет хорошо.

Молчим. Выжидает.

— Или же — это неправда, — несмело продолжил. — И мы — можем быть и дальше друзьями.

Замерла, спрятав взгляд под ресницами. Переминаюсь с ноги на ногу.

Для меня Дима тоже родной… и не хотелось бы его вот так просто… вычеркнуть. Как брат… ну или друг. Но… явно не чужой человек.

Несмелый взор в глаза.

— Ты мне — не чужой.

— Ты мне — тоже.

Тяжело сглотнула скопившийся ком слюны:

— Разве что… если это, действительно, просто дружба.

— Ну, а я о чем же? — просветлел, радостно заулыбался. — Ну что? Едем?

Рассмеялась:

— А ты опять за свое. Я на автобусе.

Закатил глаза под лоб:

— Хорошо, пошли пешком.

— Что? Тут пилить не один час!

— Вот и отлично.

Взял меня за руку и потянул вперед.

— Веди давай, — скомандовал сквозь смех.

— Ты сумасшедший.

— Наверно.

* * *

— Что ты завтра собираешься делать?

Замерла я от удивления:

— В смысле?

Остановился и Дима. Взгляд мне в лицо.

Продолжила:

— Ты опять за старое?

— За какое старое? — ехидно заулыбался.

— Ты знаешь, о чем я.

— Нет, — закачал головой (а улыбка с уст так и не сходит).

Тяжело сглотнула слюну, прогоняя волнение:

— Сам говоришь, что я — не «затычка», а ведешь себя… именно так, — решаюсь на искренность. — Разве тебе мало баб, с которыми мог бы согнать свою злость на Машку? Почувствовать свободу целиком, ну и прочее, как ты там говорил…

Обмер, не дыша. Глаза его округлились. Побелел.

— Ты сейчас серьезно? — резко.