Подружимся с едой, или Наставления всем, кто ест. Записки не только о кулинарии

В семьдесят шесть лет его жизни вместилось многое.

Учеба в МГИМО в 1945–1949 годах.

Аспирантура в Институте истории Академии наук СССР в 1949–1952 годах.

Научный сотрудник этого института в 1953–1963 годах.

В 1957–1967 годах – старший преподаватель МГИМО и Высшей дипломатической школы МИД СССР, исторического и филологического факультетов МГУ. С 1952 года – действительный член Российского географического общества.

Кандидат исторических наук.

Докторскую диссертацию защитить не позволили – не понравилась тема.

Основал в Тарту журнал «Скандинавский сборник» и был его главным редактором с 1955 по 1961 год.

Удостоен медали им. Кекконена (Финляндия), но выехать за ее получением не позволили.

За выдающиеся книги в области кулинарии получил в 1993 году международную премию Ланге Черетто.

Среди его книг: «Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах», «Татары и Русь», «Словарь международной символики и эмблематики» и, конечно, книги кулинарной тематики – «Чай. Его типы, свойства, употребление», «Все о пряностях», «Кулинарный словарь», «Тайны хорошей кухни» и многие другие.

Всего В. В. Похлебкиным написано около 50 книг, переведенных на 14 языков мира, общий тираж его книг – более 100 млн экземпляров.

Его немного нелепое имя, так похожее на псевдоним, не один десяток лет было на слуху даже у тех, кто книг его не читал.

И хотя криминальной хроникой в 2000 году уже никого нельзя было удивить, преступление поразило многих. Ждали с нетерпением известий от следствия: кто? за что?

Новостей особых не последовало: есть вещественные доказательства, есть отпечатки пальцев. Появились даже подозреваемые – задержаны были два грабителя, убившие писателя Жильченкова… Видимо, их причастность не была доказана (или не подтвердилась), поскольку дело по факту убийства Похлебкина В. В. 22 октября 2001 года приостановлено.

* * *

Забытым этот человек быть не мог. С его смертью разворошили многое, и стало очевидным неоднозначное к нему отношение. Оно, в свою очередь, было вызвано неординарностью, сложностью натуры великого ученого. История знает немало таких судеб, но не все они столь трагично завершились.

Одни из тех, кто встречался с Похлебкиным в последние годы, отмечают его скрытность, подозрительность, скандальность и даже… манию преследования (племянник Климент, шведский знакомый Исотало Сеппо Иоханнес). Разве можно рассуждать о «мании преследования», когда уже убили?

Сам Похлебкин, правда, говорил, что с конца 1960-х годов со своими знаниями и с таким своим характером нигде не мог служить. Не уживался в коллективе.

Дважды не сложилась семья. Родственники есть, но родственные связи почти разорваны.

Никого не впускал в дом, за редкими исключениями. Попасть к нему без предупреждения было практически невозможно. Людей настораживало и то, что был он очень экономным, ничего не тратил на себя, нося по двадцать лет одну и ту же одежду (костюм, в котором его убили, был единственным).

Утонченный знаток кулинарии – и довел свою кухню до состояния разрухи и запустения (во всяком случае, на момент убийства). Правда, в одной из книг он сам писал, что у него одна газовая плита уже 35 лет. Холодильник раньше был, но, когда он окончательно сломался, Похлебкин не купил новый. Иногда для сохранности продуктов он обкладывал их крапивой, собранной на пустыре рядом с домом. Да и что ему, одинокому, было хранить про запас? На том же пустыре собирал он крапиву и на щи, молодую сныть по весне, лопухи – обкладывал больные суставы…

Люди, знавшие его поближе, замечали его чудаковатость, но общались с ним вполне доброжелательно, даже старались помочь в быту (Галина С, Елена П.). На них он производил впечатление живого и обаятельного человека.

Сотрудники Государственной публичной исторической библиотеки рассказывают, как он отмечал у них в выставочном зале свое 75-летие с немногочисленными близкими ему по духу людьми, как заботился об угощении. Маргарита С. говорила, что «он любил устраивать праздники другим» и сделал дорогие покупки для банкетного стола. А много ли праздников было вообще в его жизни?

Редких своих гостей кормил чем-нибудь вкусным собственного приготовления; делился рецептом своей любимой лимонной водки (которой сам не пил больше чем 30–40 г).

Образ вздорного, скупого, мнительного старикашки сменяется вдруг этаким «лукавым сказочником» («Экспресс-газета», 11.11.2003). Ну да. Веселый гном. Оле-Лукойе.

Его чаще описывают с оттенком пренебрежения: маленький, тщедушный, полуседой-полулысый, шустрый… Он сам знал об этом и говорил, что на улице он – дед. Никто не замечает, все толкают. А ведь он обладал внешностью библейского персонажа. Его взгляд даже за стеклами очков, даже на фотоснимках – не просто умный и проницательный, а пронзительный.

Будто два разных человека перед нами, или один облик проглядывает через другой?

Может быть, действительно сказались возрастные изменения?