Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

— Ну, я вижу, съ вами ваши не сваришь… А земцамъ я уже на свой страхъ порекомендую васъ. Меня чрезъ васъ въ отставку не прогонятъ, съ семействомъ въ отставку… а? — шутливо сказалъ полицеймейстеръ.

— Постараюсь, чтобы васъ поблагодарили за рекомендацію, — отвѣтилъ Могутовъ, вставая со стула.

— Ну-съ, пока тамъ что, а вотъ вамъ для начала, — вынимая изъ портмоне десять рублей и подавая ихъ Могутову, сказалъ полицеймейстеръ.

— Вы потрудитесь найти для меня работу, а я вамъ въ благодарность составилъ чертежи… Деньги будутъ лишними, Филаретъ Пупліевичъ, — не беря денегъ, сказалъ Могутовъ.

— Трудъ долженъ быть вознагражденъ, — извольте взять! — сказалъ полицеймейстеръ. — Я разсмотрю подробно, тогда и еще поблагодарю, а работу для васъ между дѣломъ пріищу.

Могутовъ взялъ деньги, поблагодарилъ и затѣмъ простился.

«Не глупъ и знающъ, — думалъ полицеймейстеръ по уходѣ Могутова. — Мелькомъ просмотрѣлъ, а замѣтилъ толкъ и по-моему… Но молодо и зелено. Правда, зеленость эта — смѣшновата, не зловредна, а все надо осторожность… „Можно ли дѣлать то-то и то-то?“ А тебѣ хочется дѣлать и еще что-то?… Надо осторожно, а то эти дураки — хуже умныхъ, бойкихъ… А земцамъ его всучу. Если тамъ и накуралеситъ — не бѣда: сами тоже куралеситъ будутъ… Экіе дураки: желѣзную дорогу сами строить хотятъ! Взялъ, захотѣлъ — и готово! По щучьему велѣнью? Нужна подготовка, знаніе, трудъ, а главное — нужно не зѣвать. А гдѣ же все это у васъ?… Гдѣ вамъ купеческимъ да мужицкимъ дѣломъ заниматься?! Сильно будете чухаться опосля ефтихъ дѣловъ». — Полицеймейстеръ улыбнулся и собирался идти.

II.

Домъ с-нскаго благороднаго собранія царилъ среди остальныхъ небольшихъ домовъ и домиковъ города. Высокая и соотвѣтствующей ширины, тонкой столярной работы, парадная дверь, помѣщающаяся среди массивныхъ колоннъ дорическаго портика, вела внутрь дома. Изъ обширной прихожей, уставленной вѣшалками и шкафчиками для платья, широкая лѣстница, устланная краснымъ сукномъ съ бѣлымъ полотномъ подъ нимъ, вела во второй этажъ и оканчивалась свѣтлой, большой и убранной зеркалами площадкой, гдѣ каждый проходящій съ ногъ и до головы могъ осматривать себя. Съ площадки, налѣво, красивая дверь вела въ квартиру губернскаго предводителя дворянства, а направо такая же дверь — въ громадную залу, съ хорами вокругъ и съ большими полукруглыми окнами по обѣ ея стороны, съ тремя громадными люстрами у потолка, съ изящными канделябрами на стѣнахъ, съ изображеніями въ золотыхъ блестящихъ рамахъ почившихъ императоровъ въ промежуткахъ между окнами, съ изображеніемъ, во весь ростъ, величественной особы царствовавшаго Императора по срединѣ стѣны, какъ разъ противъ входа, съ прекрасною картиной битвы русскихъ съ поляками у стѣнъ С-нска въ 1612 году, подаренной дворянству однимъ изъ покойныхъ императоровъ, и, паконецъ, съ красивыми гербами всѣхъ уѣздовъ губерніи, симметрично расположенными внизу барьера, идущаго вокругъ хоровъ залы.

Въ описываемый нами день, когда въ залѣ благороднаго собранія происходило засѣданіе экстреннаго земскаго собранія, низенькій барьеръ шелъ во всю ширину залы и раздѣлялъ ее на двѣ неравныя половины. По срединѣ меньшей половины залы стоялъ длинный столъ, покрытый краснымъ сукномъ съ золотою бахромой, а кругомъ стола — нѣсколько рядовъ стульевъ; большая же половина залы почти сплошь была уставлена стульями, съ однимъ просторнымъ проходомъ по срединѣ.

День стоялъ прекрасный, солнце ярко свѣтило и въ залѣ было такъ же свѣтло и ясно, какъ и на дворѣ. Открытіе собранія назначено было ровно въ полдень, но къ одиннадцати часамъ почти всѣ гласные были уже въ той части залы, гдѣ стоялъ столъ, а стулья другой ея половины почти всѣ уже были заняты публикой, которая, обыкновенно, не любила посѣщать земскія собранія, но сегодня, возбужденная особенно интереснымъ предметомъ засѣданія, собралась въ числѣ не менѣе двухъ сотъ особъ.

Гласныхъ было человѣкъ до сорока. Какъ среди нихъ, такъ и среди публики не видно было ни одного представителя въ томъ своеобразномъ костюмѣ, который носятъ купцы, мѣщане, ремесленники и, особенно, духовные и крестьяне. Всѣ одѣты были въ сюртуки, визитки, пиджаки, а нѣкоторые и во фраки, — словомъ, въ тѣ костюмы, которые присущи и характерны для дворянства и интеллигентныхъ классовъ общества. Среди публики было десятка два дамъ, изъ которыхъ Софья Михайловна и Катерина Дмитріевна помѣщались въ первомъ ряду, у самаго барьера, а по сторонамъ ихъ возсѣдали Вороновъ, Орѣцкій и Львовъ.