Подсказчик

– Простите, я из полиции, срочное дело, откройте!

Замок щелкнул, открываясь. Мила толкнула дверь и понеслась на третий этаж; за ней двое полицейских. Грузовым лифтом пользоваться не стали: по лестнице быстрее.

«Господи, только бы ничего не случилось! Только бы ребенок был жив!»

Мила взывала к Богу, в которого давно перестала верить, хотя именно Бог вызволил ее из того подвала, пользуясь даром Никлы Папакидис. Но она слишком часто сталкивалась с теми, кому повезло меньше, чем ей, чтобы сохранить веру.

«Сделай так, чтобы этого больше не случилось! Сделай хотя бы на этот раз!»

Они добежали до площадки, и Мила принялась колотить в дверь.

«Может быть, госпожа Руна просто крепко спит. Сейчас она проснется, откроет, и все будет хорошо».

Но никто не открывал.

Один из полицейских шагнул к ней:

– Ну что? Ломаем дверь?

У нее перехватило дыхание, она только смогла кивнуть. Оба взяли короткий разбег, нанесли синхронный удар, и дверь распахнулась.

Тишина. Но не обычная ночная. А пустая, гнетущая. Безжизненная тишина.

Мила вытащила пистолет и двинулась впереди полицейских.

– Госпожа Руна!

Голос раскатился по комнатам, но отклика не последовало. Мила сделала знак полицейским разделиться. Сама пошла в сторону спальни.

Пока медленно шла по коридору, чувствовала, как дрожит правая рука, сжимающая рукоять пистолета. На ногах пудовые гири; лицевые мышцы сведены спазмом; глаза жжет огнем.

Она подошла к комнате Томми. Толкнула дверь. Шторы задернуты, но лампа в виде клоуна горит на тумбочке, отбрасывая на стены силуэты цирковых зверей. Под одеялом на кровати угадываются контуры маленького тела, свернувшегося клубочком, как зародыш.

Несмелыми шагами она приблизилась и прошептала:

– Томми… Томми, проснись.

Но тельце не шелохнулось.

Мила положила пистолет на тумбочку возле лампы. К горлу подкатила дурнота. Захотелось все бросить и бежать вон из этой комнаты. Проклятье, только не это! Сколько раз она видела такое, неужели теперь все будет оканчиваться именно так?

Невероятным усилием воли она заставила себя взяться за край одеяла и рывком поднять его.

С зажатым в руке краем одеяла она несколько секунд глядела в глазки старого плюшевого медведя, одарившего ее блаженной недвижной улыбкой.

– Простите…

Вздрогнув, она вышла из оцепенения. Двое полицейских смотрели на нее из дверного проема.

– Там одна дверь заперта на ключ.

Она уже открыла рот, чтобы приказать им выломать и эту дверь, но тут услышала голос Горана:

– Томми! Томми!

Мила пошла ему навстречу:

– Его нет в детской.

– Как нет?! – в отчаянии выкрикнул Горан. – А где же он?

– Одна комната заперта на ключ. Ты знаешь, что там?

Горан непонимающе уставился на нее:

– Что?

– Одна комната заперта на ключ.

Он вдруг прислушался:

– Слышишь?

– Что?

– Это он.

Мила ничего не поняла. Горан обошел ее и широким шагом направился к кабинету.

Увидев сына под столом красного дерева, он не мог сдержать слез. Присел на корточки, вытащил его, обнял крепко-крепко.

– Папа, я испугался.

– Да, знаю, малыш. Но все страхи уже позади.

– Госпожа Руна ушла. Я проснулся, а ее нет.

– Но я же здесь.

Мила осталась стоять на пороге, вложила пистолет в кобуру. Ее успокоили слова Горана, скрючившегося возле стола.

– Пойдем завтракать. Что тебе приготовить? Блинчики будешь?

Мила улыбнулась. И правда, все страхи позади.

– Ну иди на ручки, – продолжал Горан.

Она смотрела, как он кряхтя вылезает из-под стола.

Но ребенка у него на руках не было.

– Знакомься, это моя подруга. Ее зовут Мила.

Горан очень надеялся, что она понравится сыну. Обычно он дичится незнакомых. Томми промолчал, только указал на ее лицо. Горан пригляделся и увидел, что по щекам ее текут слезы.

Неизвестно, откуда они взялись, эти слезы. На сей раз боль была не механической, а кровоточащая рана – не телесной.

– Ты чего? Что случилось? – спросил Горан, по-прежнему обнимая руками воображаемое тельце.

Она не знала, что отвечать. Не похоже, что Горан притворяется. Нет, он в самом деле верит, что держит на руках сына.

Подошедшие полицейские недоуменно смотрели на них, готовые в любую минуту вмешаться. Мила помотала головой: не подходите.

– Спускайтесь вниз. Я скоро.

– Но мы не…

– Спускайтесь и позвоните в Управление. Пусть пришлют спецагента Стерна. Если услышите выстрел, не беспокойтесь: это я.

Оба неохотно подчинились.

– В чем дело, Мила?

В голосе Горана теперь звучал только страх. Казалось, он так боится узнать правду, что никакие иные чувства ему уже недоступны.

– Зачем ты вызвала Стерна?

Мила медленно поднесла палец к губам.

Потом повернулась, вышла в коридор и двинулась туда, к запертой комнате. Одним выстрелом высадила замок и толкнула дверь.

В комнате было темно и витал неистребимый запах трупного разложения. На двуспальной кровати лежали два тела.

Одно побольше, другое поменьше.

Два почерневших скелета с остатками кожи, свисавшими, словно клочья одежды, сплелись в последнем объятии.

Вошел Горан. Принюхался. Увидел тела.

– О господи!

Как будто не понимая, кому принадлежат эти два тела на кровати, он повернулся лицом к коридору, чтобы не дать войти Томми. Но не увидел его.