Подсказчик

Оказавшись на улице, она сказала себе, что спешить некуда. Огляделась, вдохнула воздух, внезапно показавшийся чистым и благотворным. Город как будто погрузился в огромный холодный шар в преддверии перемены погоды. Один градус выше или ниже – и все изменится. Такой разреженный воздух – не что иное, как заблаговременное обещание снегопада. Вряд ли все надолго останется в этой неподвижности.

Она вытащила из конверта билет: до отправления поезда еще три часа. Но думала она о другом. Успеет ли она за этот срок сделать то, что наметила? Все равно не узнаешь, пока не попробуешь. Даже если это напрасный труд, никто все равно не узнает. А уехать, не разрешив сомнений, она не может.

Три часа. Пожалуй, должно хватить.

Она взяла напрокат машину и провела в дороге около часа. Вершины гор впереди окаймляли небо. Вокруг – деревянные дома с покатыми крышами. Из труб поднимается серый дым, пахнущий смолой. Во дворах видны поленницы. Из окон льется уютный желтоватый свет.

По Сто пятнадцатому шоссе Мила свернула на двадцать пятом километре и поехала к интернату, где училась Дебби Гордон. Надо осмотреть ее комнату. Она уверена, что найдет там какой-нибудь след, ведущий к девочке номер шесть, к ее имени. Хотя старшему инспектору Рошу это вроде бы уже и не нужно, Мила не могла оставить дело неоконченным. Она обязана совершить этот жест милосердия. Весть о том, что девочек было не пять, а больше, не распространилась широко, и потому ни у кого нет возможности оплакать шестую жертву. Над безымянной жертвой никто, понятное дело, этого делать не станет. Так неужели ей суждено остаться белым пятном на могильном камне, безмолвной паузой в конце короткого перечня имен, всего лишь номером, добавленным к бесстрастной бухгалтерии смерти?

Вообще-то, ее больше тревожила другая мысль, ради которой она проделала такой путь. Собственно, даже не мысль, а ощущение щекотки в надключичной ямке.

Она приехала на место уже после девяти вечера. Интернат был расположен в красивом пригороде на высоте тысяча двести метров. Улицы в этот час были пустынны. Здание школы находилось на окраине городка, на холме, в окружении прекрасного парка с манежем, теннисными кортами и баскетбольной площадкой. Ко входу вела длинная подъездная аллея, по которой припозднившиеся школьники возвращались после занятий спортом. Тишину вечера то и дело нарушали взрывы звонкого детского смеха.

Мила обогнала детей и припарковалась на площадке. Вскоре она уже входила в канцелярию за разрешением посетить комнату Дебби, в надежде, что ей не станут препятствовать. Проконсультировавшись у директора, секретарша сказала, что разрешение получено. К счастью, мать Дебби после разговора с Милой позвонила в школу и предупредила о ее визите. Секретарша вручила Миле пропуск с надписью «посетитель» и объяснила, где находится комната Дебби.

Мила прошла по коридорам в крыло здания, где обитали девочки. Найти комнату Дебби не составило труда. Ее соученицы украсили дверь ленточками и записочками на цветной бумаге. Они писали о том, что скучают по ней и никогда ее не забудут. И конечно, неизменное: «Ты навсегда останешься в наших сердцах».

Она думала о Дебби, о ее телефонных звонках домой, о просьбах забрать отсюда, об одиночестве девочки ее возраста – робкой, неловкой, возможно даже затравленной соученицами этого престижного заведения. Отсюда и эти безвкусные билетики, запоздалое лицемерное сочувствие. «Раньше надо было сочувствовать, когда она тосковала здесь, – укорила их Мила, – или когда кто-то похитил ее прямо у вас на глазах».

Из глубины коридора доносились крики и веселый галдеж. Перешагнув через давно погасшие свечи, которые кто-то расставил перед порогом, Мила вошла в бывшее убежище Дебби.

Она закрыла за собой дверь, и сразу стало тихо. Протянув руку к лампе, зажгла ее, и перед ней предстала крошечная комнатка. Впереди окно, выходившее в парк. У стены письменный стол в безупречном порядке. Над ним книжные полки, плотно заставленные книгами: Дебби любила читать. Справа дверь в ванную, закрытая. Мила решила, что ее осмотрит в последнюю очередь. На кровати несколько плюшевых игрушек, которые таращились на Милу холодными неживыми глазами, так что ей сразу стало неловко за свое вторжение. Стены увешаны постерами и фотографиями Дебби дома с псом Стингом и другими близкими существами, от которых ее оторвали, устроив в этот престижный интернат.

Дебби со временем обещала стать красавицей, отметила Мила. Ее сверстницы не замечали этого, а потом, быть может, стали бы раскаиваться, что вовремя не разглядели лебедя в этом гадком утенке. Но тогда уже и она стала бы их игнорировать, по заслугам.

Миле пришло на память вскрытие, на котором она присутствовала, и то, как Чан очистил от пластикового мешка лицо в обрамлении волос, сколотых заколкой в виде белой лилии. Убийца причесал ее, и Мила тогда еще подумала, что это было сделано в расчете на полицейских.

«Нет, она была красавицей для Александра Бермана…»