Подсказчик

– Я сильно раскаиваюсь в том, что случилось с Билли.

– Надеюсь, раскаяние твое искренне. Так или иначе, это останется между нами – мной, тобой и Господом.

– Ладно.

– Отпускаю тебе грехи твои. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

– Аминь.

17

– Нам нужен некто Рональд Дермис, – объявил Рош в зале, где было полно журналистов с фотоаппаратами и микрофонами. – Сейчас ему тридцать шесть лет. Каштановые волосы, карие глаза, светлая кожа.

Он показал присутствующим рисунок, сделанный по фото, на котором Рональд был снят вместе с товарищами, но художник искусственно состарил его. Рош поднял листок довольно высоко, и тут же защелкали вспышки.

– У нас есть основания полагать, что этот человек причастен к похищению девочек. Всех, кто его знает, имеет о нем сведения или общался с ним в последние тридцать лет, просим сообщить об этом в полицию. Спасибо.

Не успел он договорить, как аудитория загомонила и со всех сторон посыпались вопросы.

– Господин Рош!

– Старший инспектор!

– Можно вопрос?

Но Рош и ухом не повел, а сразу же покинул сцену через служебную дверь.

Это был ход, неизбежно призванный стать сигналом тревоги.

После открытия, сделанного Борисом и Милой, прошло два лихорадочных часа. Теперь ситуация предельно ясна.

Отец Рольф записал признание Рона на магнитофон Билли. Магнитофон был погребен вместе с ним, словно брошенное в землю зерно, которое рано или поздно должно прорасти и дать плоды истины, а истина послужит искуплением и для тех, кто, несмотря на юный возраст, совершил тяжкое преступление, и для тех, кто пострадал от него, и для тех, кто скрыл его на двухметровой глубине.

«Так или иначе, это останется между нами – мной, тобой и Господом».

– Откуда же Альберт узнал об этой истории? – заговорил Горан. – Тайну знали только отец Рольф и Рон. Единственно возможное объяснение: Рон и Альберт – одно и то же лицо.

Возможно, выбор, павший на Александра Бермана, также прочитывался под этим углом зрения. Криминолог уже не помнил, кто из них подал мысль, что серийный убийца нацелился на педофила, потому что сам претерпел от такого в детстве. Быть может, Сара Роза. Но Стерн тут же отвел это предположение, и Гавила с ним согласился. А теперь был вынужден признать, что, пожалуй, согласился зря.

– Излюбленными жертвами педофилов часто выступают сироты, беспризорники, ведь их никто не может защитить.

Горан злился на себя за то, что раньше не догадался, хотя имел перед глазами все части головоломки. Но он тешил себя мыслью, что Альберт – тонкий стратег.

«Серийный убийца посредством злодеяний рассказывает нам историю своего внутреннего конфликта», – постоянно повторял он студентам.

Что же заставило его свернуть с этого пути?

«Зациклился на его гордости. Решил, что он просто бросает нам вызов. Мне было приятно думать, что мой соперник старается перехитрить меня».

Посмотрев по телевизору пресс-конференцию Роша, криминолог собрал всю группу в прачечной сиротского приюта, где была найдена Анника. На его взгляд, это было самое перспективное место для продвижения следствия вперед. Его краткое «mea culpa» должно было рассеять все сомнения в том, что они по-прежнему команда, а не просто лаборатория для экспериментов доктора Гавилы.

Труп второй девочки давно убрали; слезы из мраморной ванны слили. Остались только галогеновые лампы и гудение генератора. Скоро их тоже придется убрать.

Горан попросил отца Тимоти присутствовать на собрании. Священник пришел запыхавшись и явно на нервах: хотя ничто в этом помещении больше не напоминало о сцене преступления, ему все равно было не по себе.

– Отца Рольфа никак не найти, – сообщил молодой священник. – Я, честно говоря, думаю, что…

– Отец Рольф наверняка умер, – резко прервал его Горан. – Иначе после выступления Роша он уже дал бы о себе знать.

Отец Тимоти растерялся:

– Тогда что же я могу сделать для вас?

Горан помолчал, тщательно подбирая слова. Затем обратился ко всем:

– Скорей всего, вы сочтете это странным, но… я хочу, чтобы мы прочитали молитву.

Роза не сумела скрыть изумления. Равно как и Борис, который тут же переглянулся с нею. Мила почувствовала себя неловко, и только глубоко религиозный Стерн ничуть не удивился. Он первым принял предложение Горана, встал посреди прачечной и развел руки в стороны, чтобы образовать с другими круг. Мила без промедления шагнула к нему. Роза неохотно последовала за ней. Борис сопротивлялся дольше всех, но в итоге не смог отклонить предложение доктора Гавилы. Отец Тимоти кивнул, наконец-то успокоившись, и присоединился к ним.

Горан не умел молиться, да и вряд ли есть молитва, подходящая для данного случая. Но, несмотря на это, он заговорил тихо и торжественно: