Подсолнух

Вадим, вздохнув, согласился. Надя с воодушевлением рассказывала ему о том, чем занималась сегодня, куда ходила, что купила, почему ей не понравились белые балетки, из-за чего переживала какая-то Рита, и несла еще много другой чепухи, от которой Татьяна желала себя отгородить. Она попыталась абстрагироваться видами города и звуками автомобильных моторов, что окружали их в пробке. Парень с молчаливой покорностью, граничащей с равнодушной безучастностью, слушал все, что лепетала его новая девушка, изредка вставляя подтверждающие фразы или незамысловатые комментарии. Наде, кажется, больше и не требовалось. Она бормотала без умолку. Татьяна даже немного удивилась, что в жизни реально существуют такие классические типажи из заезженных мемов. Они болтали почти всю дорогу до мастерской.

— Ладно, Надь, я подъезжаю уже. Увидимся, — сказал Вадим, когда заехал во двор.

Татьяна с облегчением выдохнула, устав от писклявого голоса из динамиков.

— Это же невыносимо! — указывая на смартфон, почти криком спросила она, как только Вадим выключил звонок. — Зачем тебе это?

Он ухмыльнулся, продолжая смотреть на дорогу.

— Просто упиваюсь сладким чувством мести.

Парень взглянул на Татьяну с кривой усмешкой и нахальным прищуром.

— Когда я с ней кувыркаюсь, то представляю, как ты на другом конце города в это время умираешь от ревности, заливаясь слезами.

Девушка нахмурилась и отвернулась, обхватив себя за локти.

— Придурок, я даже не знаю, когда вы с ней кувыркаетесь и кувыркаетесь ли вообще, — процедила она в стекло бокового окна.

Вадим хмыкнул.

— Ну, так знай, сегодня ночью, пока ты будешь танцевать в «Дэнсхолле», я буду заниматься страстным сексом с этой красоткой, — самодовольно провозгласил он и ехидно добавил. — И не один раз.

Они подъехали к дверям мастерской, и Татьяна, раздуваясь от злости, еще до полной остановки отстегнула себя и открыла дверь. Машина качнулась. Раздался металлический скрежет. Выглянув в окно, девушка увидела мусорный бак. Вадим выругался.

— Куда торопишься? — прикрикнул он на Татьяну. — Я же парковался еще.

Та сжалась, втянув голову в плечи, как черепашка, и осталась сидеть в машине, боясь наделать еще каких-нибудь глупостей. Фантазия в голове высветила жестокую картину предстоящего наказания: Арина, по локоть в крови, с красным и розовым фаллоиммитаторами в обеих руках стоит над ее окровавленным бездыханным телом. Девушку чуть не стошнило от страха. Хорошо тряхнув головой, она сбросила пугающие мысли и виновато взглянула на Вадима, который осматривал повреждения снаружи. Наткнувшись на его суровый взгляд, Татьяна зажмурилась и лишь секунд через пять разжала веки, будто надеялась, что парень исчезнет. Но он продолжал смотреть на нее с безнадежностью и упреком. От его гнева ее защищало только это тонкое стекло, но парень жестом приказал его опустить. Девушка, стиснув зубы, нажала на кнопочку.

— Перед матерью сама будешь отчитываться, — сказал он холодно.

Она высунула голову и посмотрела вниз на дверь, где красовалась короткая царапина с обшарпанными краями. Стало немного легче от того, что царапина хотя бы оказалась не на всю ширину двери, но затем Татьяна увидела еще две снизу и стукнула себя ладонью по лбу. Она не представляла, во сколько может обойтись ремонт такого внедорожника, но морально уже готовилась работать весь следующий месяц бесплатно.

— Закрой окно, и пошли.

Девушка не смела ослушаться, но делала все медленно и с неохотой. Вадим открыл двери мастерской и начал по очереди заносить туда сумки с добытой керамикой. Татьяна опять помогла ему с самым маленьким баулом. Перенеся все, парень включил в мастерской свет и принялся переносить сумки из приемной в зал, где проводил для них с Муравьевой мастер-класс. Девушка, потупив взгляд, шагала за ним следом.

— Что нужно делать? — спросила она, оглядев мастерскую.

Здесь ничего не изменилось с того раза, если не считать несколько новых работ, лежащих на стеллажах и столе. Ее недоделанная мозаика тоже лежала в общей куче.

— Давай, распаковывать, — Вадим раскрыл молнию самого большого баула с керамической плиткой. — И надо разложить. Вон там стеллаж свободный.

Он указал на угловую деревянную конструкцию с пустыми полками. Татьяна кивнула и подошла ко второй сумке с тарелками. Она развязала все веревки и аккуратно относила блюда небольшими стопками на среднюю полку, куда ей удобно было сразу их ставить. Вадим таскал плитку и клал ее прямо на пол в том же углу. Все это они делали в тишине. Парень молчал угрюмо, девушка — виновато. Так прошло минут пятнадцать.

— Ты письмо-то прочитала? — спросил он вдруг, отряхивая руки после плитки.

Татьяна только угукнула. Воспоминания об отце нервировали и вынуждали злиться. Лишний раз теребить ими душу ей не хотелось. Она бы предпочла еще три часа слушать сюсюканья Вадима с утконосой Надей, чем вести разговоры об отце. Парень некоторое время молчал в ожидания ответа, но, поняв, что это безнадежно, продолжил сам.