Подсолнух

— В таком случае, Татьяна, здравствуйте, — голос мужчины на последнем слове стал совсем сиплым, и снова раздался громкий кашель. — Рад, наконец-то, с вами познакомиться.

Девушка взглянула на парня в надежде на то, что он подскажет хотя бы имя своего отца, но тот смотрел в сторону.

— Здравствуйте. И я рада…

— Лев Аркадьевич, — додумался за Вадима отец.

— Очень приятно, Лев Аркадьевич, — улыбнулась она.

Парень резко вступил в разговор, предупредительно сказав:

— Так, бать, только не разводи историю. Я ее исключительно как плюс один на свадьбу друга взял, чтоб не стремно было.

Татьяна разочарованно опустила плечи и сдвинула сжатые губы в правый уголок.

— Угу — посмеялся отец и снова закашлялся. — Только, небось, самую красивую выбрал?

Вадим вспыхнул и закатил глаза. Девушка приободрилась, едва сдерживая улыбку.

— Татьяна, — обратился Лев Аркадьевич к ней. — Столько о вас слышал. Рад, наконец, вас услышать.

— Взаимно, — вежливо ответила она, краснея.

— Знаете, я вам давно хочу сказать одну вещь… — мужчина снова прокашлялся, а затем просто помолчал пару секунд для драматичности и флегматично заявил, — Вы — сука, Татьяна.

Глаза Вадима выкатились из орбит. Девушка захихикала, прикрывая рот сомкнутыми ладонями.

— Баать! — прикрикнул парень, нервно разглаживая пальцами лоб.

— Все нормально, — воскликнула она. — Я… я с-согласна, Лев Аркадьевич.

— Похвально, — тоже засмеялся отец. — Похвально, что не пытаетесь оправдаться. Теперь вы мне еще больше нравитесь.

— Выговорился? — перебил его Вадим.

— Выговорился, но не наговорился.

Снова в динамики хлынул кашель. Лицо парня все сжалось от этих скрипучих звуков, но не потому, что они резали уши, а, видимо, из-за того, что являлось их причиной. Ему как будто самому стало больно. Но мужчина быстро вошел в прежнее русло и начал расспрашивать сына о делах и новостях, о том, как поживает Арина, о том, что Вадим приготовил на свадьбу Дэну. Затем он отвечал на вопросы сына о своей жизни; рассказал о последнем проекте, работу над которым завершил буквально пару часов назад — здание спортивного комплекса где-то в Австралии; поделился трудностями и сомнениями, возникавшими в процессе его создания.

Татьяна слушала их разговор с интересом, хоть и не участвовала в нем больше. Не только потому, что Лев Аркадьевич рассказывал множество любопытных деталей про архитектуру Австралии, тесно сплетенную с ее историей, про тамошние особенности ведения бизнеса, которые не понимал, про диковинные блюда местной кухни, которые отведал в одной из деревень аборигенов. В первую очередь, было интересно осязать невидимую химию между Вадимом и отцом, абсолютное доверие друг другу, их обоюдную легкость и равность. Татьяна посчитала это эталоном взаимоотношений между родителем и ребенком. Она бы тоже хотела, чтобы они с папой общались так же непринужденно: подкалывали друг друга, внимательно друг друга слушали, доверяли самые странные мысли, не стеснялись говорить о чувствах. Ее удивляло, что Лев Аркадьевич без всякого стеснения говорил сыну об его матери, с которой развелся много лет назад, признавался ей в любви, шутил над их разводом и смеялся вместе с сыном. В голосе его не было уже никаких обид, только грузность сожаления об утраченном. Но чувство юмора, как он сам признавал, не давало ему утратить чувство живости.

— Одной любви мало, конечно, — размышлял Лев Аркадьевич после витиеватого диалога, начавшегося с обсуждения философского романа. — Для счастья нужно еще и смотреть в одном направлении, иначе разойдетесь по разным.

— Говорит человек, который развелся, — усмехнулся Вадим.

Лев Аркадьевич вздохнул глубоко и прокашлялся.

— Именно! Я на собственном опыте это познал.

Из динамиков раздался сиплый смех, больше похожий на то, как человек задыхается.

— Ты не повторяй моих ошибок. Я твою мать до сих пор люблю. И, представляешь, мне хватает наглости быть уверенным, что это взаимно. Только живем все равно в разных местах.

Он снова откашлялся, а затем ненадолго затих. Вадим задумчиво смотрел на дорогу. Татьяна глядела в боковое зеркало заднего вида на кажущиеся статичными автомобили, что ехали позади с той же скоростью, сохраняя дистанцию. Небо становилось сумеречным. Тучи из города летели за ними стремительно с той же скоростью или даже, чуть опережая.

— Татьяна, — спросил Лев Аркадьевич неожиданно.

Девушка вздрогнула. Она уже думала, что он забыл об ее существовании.

— Да, — ее голос тоже стал сиплым, потерялся за долгое время молчания.

— Хотите забавную историю про Вадю?

— Конечно, — заулыбалась она.

В голове пронеслась шутливо обидчивая мысль: «Это тебе за ушки как у зайчика».

— Он же у нас мозаичист, — начал мужчина задорно. — А мозаику он же всегда из битой посуды делает. Это его детская травма, но не суть.

Вадим фыркнул. Татьяна кивнула.

— В общем, он, как только научился более-менее мозаику лепить, решил бабушке, матери моей, сюрприз на день рождения сделать, — кашлянул Лев Аркадьевич. — А у бабушки был сервиз любимый, который ей от ее бабушки еще достался. Представляете, какой старинный? Действительно, еще императорский фарфор был.