Подсолнух

— На самом деле, учителя говорят, должна быть какая-то опора в жизни, — продолжила Лада спустя две минуты, когда они пришли на место. — Типа, творчеством не факт, что заработаешь. А даже, если заработаешь, то можно быстро разориться и кануть в лету. Поэтому должно быть что-то еще, что бы кормило. Я просто думаю, экономика — наименее отвратная вещь из всех наук, которой я более-менее могу заниматься.

— А мама твоя что говорит? — спросила Татьяна.

— Да матери-то что. Ей просто насрать. Вон моим одноклассникам всем родители уже профессию выбрали, с институтом помогли определиться, репетиторов наняли для подготовки к экзаменам, а моя всегда говорит, выбирай сама и делай, что хочешь. Я всех репетиторов себе сама искала. И курсы все тоже. Тоже мне мать.

Девчонка недовольно надула губки и стала очень похожа на Арину. Татьяна невольно умильнулась.

— А я согласен с твоей матерью, — возразил Юра, доставая из чехла ноутбук. — Тебе же жить. В таких вопросах надо на себя только и полагаться, а не на училок или родоков.

Парень потряс тощей рукой ноутбук, чтобы сбросить с него чехол, который не хотел сниматься, а потом посмотрел Ладе в глаза и сказал, как отрезал:

— Жить не научить.

Татьяне понравилась эта фраза, потому что отец всю ее сознательную жизнь именно это и пытался делать, но тщетно.

Пока ребята расставляли оборудование, танцовщица отправилась в ближайшее кафе. Переодеваться в туалете было крайне неудобно, особенно с присущей ей брезгливостью, но идей лучше не нашлось.

Музыка уже играла, когда Татьяна вернулась к ребятам в образе. Лада настраивала микрофон. Рюкзак для денег лежал чуть впереди. В будний летний день народу здесь было не меньше, чем в воскресенье на Арбате, правда, люди выглядели занятыми и вовлеченными в собственные мысли, не готовыми вслушиваться и всматриваться в уличные представления. Но находились и те, кто останавливался и прослушивал не одну песню. Туристы все равно гуляли и плевали на день недели и время суток.

Послышались выкрики Лады в микрофон, похожие на самоподбадривание и самоодобрение, которое случайным образом действовало и на окружающих. Татьяна всмотрелась в островок пустого неба между домами напротив, вздохнула и, словив темп, задвигалась ровно так, как учила начинающих танцовщиц гоу-гоу Света в видеороликах. По ее указаниям, надо было сильно выгибать спину, вертеть попой, выставляя ее напоказ во всей красе, резко откидывать волосы назад. Попробовав это движение, Татьяна услышала возмущенный возглас пожилой женщины «Проститутка!», гулявшей с маленьким внуком, который ненароком стал свидетелем Татьяниных прелестей в полуобнаженном виде. Девушка тут же залилась краской от макушки до пяток. Сперва испытала гнев, но, осознав неуместность таких танцев на людной площади с сотнями прохожих, среди которых было много детей, застыла в растерянности. Она подождала, пока с лица сойдет жар стыда, и начала двигаться снова, так, как в прошлый раз на Арбате — без лишней сексуальности.

После получасового выступления они сделали перерыв.

— Растлеваешь малолеток? — смеялась Лада, напомнив про казус с женщиной и ее внуком. — В наше время тебя за такое и посадить могут.

Татьяне эта шутка совсем не показалась смешной, а ребята угарали.

— Но было сексуально, — заметил Юра, успокоившись. — На самом деле, пусть эта бабка со своим внуком гуляет в других местах, раз так боится за его нравственное воспитание. Мы же вроде как в свободной стране живем. Ты же не голая тут выступаешь. А он куда более зрелищные картинки и видяхи в любом гугле найти сможет. Завозмущалась тоже!

— Вот именно, почему мы ей должны уступать? — поддержала его Лада, сделав глоток воды из многоразовой пластиковой бутылки бирюзового цвета. — Она имеет право оградить внука от такого, а мы не имеем права на самовыражение? Мы же не криминальной деятельностью занимаемся. И никому не вредим. Она хочет оградить, вот пусть и ограждает. Не знаю, глаза ему закрывает пусть. В конце концов, его воспитанием она должна заниматься, а не все остальные члены общества.

— А как же принцип: «Свобода человека заканчивается там, где нарушаются права другого»? — внезапно вступилась за бабку Татьяна, хотя сама не до конца его понимала.

— Надо сначала очертить эти границы, где чьи права начинают нарушаться, — рационально парировала Лада, красная, запыхавшаяся и потная.– У нас же тоже есть право на самовыражение и творчество. Она своими оскорблениями его тоже ограничивает.