Подсолнух

Татьяна хоть и устала, но засыпала долго и мучительно. Адлия простодушно предложила разделить с ней мягкий и удобный диван, но девушка поинтересовалась, может ли она устроиться на подоконнике, потому что к настолько тесному контакту с незнакомой женщиной она пока не была готова. Хозяйка покопалась в шкафу и вынула оттуда ватный матрас, который весь покрылся давно въевшимися пятнами и пах многослойной несвежестью. Но выбирать было не из чего. Застелив матрас бельем и облагородив постель синтепоновой подушкой, Татьяна улеглась лицом к окну. У нее даже получилось уединиться, спрятавшись за тонкой шторой. Но зато утренний солнечный свет впивался в глаза. Это мешало заснуть и расслабиться. Еще больше ее напрягали мысли о том, как она будет здесь жить и убираться в клубе, как совместит это с танцами, как на это отреагируют Арина, Света и другие, и как, вообще, все это будет выглядеть. Она маялась часа два, прежде чем утомленное сознание выключилось.

Глава 5. Конкуренция

Впереди Татьяну ждали несколько выходных дней, когда, наконец, в тепле и уюте, на сытый желудок и без нервов можно было подумать о своем положении.

Адлия оказалась совсем ненавязчивой, не особенно разговорчивой и деловитой. Она постоянно что-то делала, даже сидя на одном месте, даже если смотрела любимый турецкий сериал. Вязание во время просмотра ее расслабляло. В свободное от работы уборщицей время женщина выполняла заказы на пошив одежды. Раскраивала ткани, придавая им нужную форму, стучала точной иголкой швейной машинки, создавая тонкие швы, много обрезала, что-то подшивала и сшивала одно с другим.

Большую часть таких заказов занимали костюмы для танцовщиков, в том числе, из «Дэнсхолла». Иногда Адлия выполняла коллективные заказы для трупп и детских шоу-балетов. За этими занятиями она, в основном, и проводила время, не отвлекаясь на соседку и не мешая тем самым ей заниматься своими делами. Татьяне такое сожительство показалось идеальным. При этом с Адлией можно было завести интересный разговор. Болтушкой она не была, но рассказывала увлекательно, не тараторя, не путаясь, а последовательно, степенно и с выражением, как будто в прошлой жизни работала сказочником.

Адлия даже поделилась с девушкой семейным рецептом плова, в котором, на ее взгляд, не было ничего особенного. Рецепт этот передавался по традиции из уст матери к дочери и укреплялся поколениями. Видимо, в этом и был весь секрет: за долгие годы проб и ошибок удалось прийти к идеальному соотношению всех составных частей, полагала Татьяна. Но в том, как учила ее готовить Адлия, не было никакой определенности и строгости.

Девушка сидела, прикусив язык, записывая каждый шаг, чтобы у нее получилось приготовить так же, но повторить точь-в-точь было невозможно, поскольку рецепт содержал много позиций «на глаз». Адлия интуитивно знала, сколько чего в каждом конкретном случае добавлять и всегда получалось вкусно. Это был предел мастерства, к которому Татьяна теперь стремилась. Но пока записывала примерные пропорции.

— Теперь надо рис выложить сверху ровным слоем, — говорила Адлия, делая рукой разглаживающее движение, будто проводила ладонью по поверхности воды.

— Вот у меня папа тоже все всегда на глаз делает. Я всегда поражалась, как так получается. И всегда одинаково ведь!

Это был первый случай, когда девушка заговорила об отце после предложения Адлии здесь остаться.

— У тебя отец повар? — поинтересовалась женщина, вручая Татьяне половник и банку с рисовой крупой.

— Нет, — пошла на попятную та и замкнулась, сделав вид, будто ничего важнее, чем наполнение казана рисом, не существует.

— Просто необычно, что мужчина в семье готовит.

— Он меня один воспитывал.

Татьяна не хотела отвечать, но, как часто бывало, вопреки разуму продолжала разговор, просто потому что не могла в себе это сдерживать.

— Почему ты от него сбежала?

Адлия внимательно посмотрела на девушку, вглядываясь в лицо и наблюдая за микро изменениями мимических мышц. Татьяна то хмурилась, надувая щеки, то опускала глаза, расслабляя лоб и скулы, то втягивала щеки внутрь, поджимая губы. Побег от отца вдруг показался ей стыдным, легкомысленным и заслуживающим осуждения.

— Он с тобой жестоко обращался? — уточнила Адлия.

— Нет, что ты, — завертела головой Татьяна, все еще боясь посмотреть на женщину. — Не хотела, чтобы он все за меня решал. Он всю жизнь за меня все решал, а я думала, что так надо. Пока...

Она осеклась, прикусив губу.

— Сбавь огонь на тройку, — сказала женщина, указывая на круглый переключатель режима конфорки. — На, кинь чеснок и накрой крышкой. Только полотенце не забудь.

Адлия протянула очищенную головку чеснока. Татьяна очнулась, приняла его и быстро исполнила указание. Девушка уже видела, как соседка окутывала крышку казана кухонным полотенцем перед тем, как накрыть ей плов, и повторила сейчас то же самое, хоть и неуклюже. Та одобрительно кивнула. Татьяна принялась записывать действия по порядку.